Александр Токунов - Чистилище. Дар учителей
– Да, Олеся Еремеевна.
– Где вы все пропали?! Не берете трубку телефона! Как там у вас дела, направили приговоры на Иваньковского и Репина в СИЗО?
– Ой, Олеся Еремеевна, конечно, всё сделали, ваш муж полетел в Читу и все увёз, передаст там непосредственно в оперчасть. Как там в Москве? У нас такое говорят… – болтушка Катя захлебнулась словами. – Введены войска, танки! Прикол! Вы их видели?!
– Нет, Екатерина Ивановна, – Леся решила официальным тоном вернуть Катюшу из мира сплетен в мир реалий, – нет тут никаких войск, всё спокойно. Правительство заявляет, что столица в безопасности, а вам там в глубинке вообще ничего не грозит. Успокойтесь и идите работать. Через две недели я прилечу, подготовьте все протоколы судебных заседаний, повторите вызовы сторон и свидетелей по делу Жданова. Особо уведомите прокурора, а то будет как в прошлый раз: все на месте, а прокурор – не знает!
– Хорошо, Олеся Еремеевна. Тут Наташа хочет с вами поговорить, зашла ко мне после работы…
В трубке раздался хрипловатый томный голос Наташи. «Ей бы в ночном эфире на радио работать, а не канцелярию суда возглавлять», – привычно подумала Леся.
– Аллё, Олеся Еремеевна, здравствуйте!
– Здравствуй Наташа.
– Олеся Еремеевна, приходила за постановлением Бузыкина, устроила очередной скандал в канцелярии. Грязная и вонючая! – повествовала красивым голосом Наташа.
Леся хорошо знала Бузыкину. Раньше, ещё в той жизни, когда она не была председателем суда, а работала сотрудницей ЗАГСа, они даже дружили, и разница в возрасте не имела значения. Они познакомились в палате роддома. Леся рожала второго ребенка, а Лена Бузыкина – первого. С дочерьми в колясках они часто вместе гуляли по тихим улочкам городка и разговаривали. Потом их пути разошлись. Перед отпуском Леся получила из прокуратуры материал с ходатайством о применении к несовершеннолетней Бузыкиной мер воспитательного характера. Лена билась в её кабинете в истерике, падала на колени, обнимала её ноги, умоляя оставить девочку с ней. Да и основания на то в общем-то были, такое решение также было бы правосудным и отвечало принципу гуманизма, но накануне Лесе позвонил глава города и от имени органа опеки попросил удовлетворить ходатайство, напомнив, что не так давно Лесина племянница получила муниципальную квартирку от города (небывалый в последние годы случай!), и в случае необходимости он пристроит на работу её сына (если, конечно, она не сможет решить вопрос с его восстановлением в МГУ). Он ещё много о чём вспоминал, но Леся так и не поняла, зачем это ему надо: Бузыкина не представляет для него никакой опасности, подсидеть его не сможет – должность-то выборная.
Леся вспомнила ту грязную сцену, что закатила Бузыкина после объявления ею решения. Лена бросилась к Лесе, хотела вцепиться в волосы, но на удивление быстро среагировал судебный пристав, подставил Лене подножку, а затем, выкрутив руки, надел наручники. Бузыкина вырывалась, пыталась вывернуться из рук пристава и добраться до Леси. Секретарь Катюшка, на миг замерев, вдруг издала такой визг, что прибежали не только граждане, всегда толпящиеся в коридорах суда, секретари и судьи из соседних кабинетов, но и весь состав судебных приставов, бросив без охраны входные двери. Начальник охраны сразу, как предписывает инструкция, оттеснил Лесю через вторую дверь в её кабинет, но она успела увидеть белые глаза Лены и услышать проклятие: «Чтобы тебя сожрали твои дети!» – а дальше рулады нецензурной брани она слушала уже из закрытого на ключ кабинета. В тот же день судья Екимов ввалил Бузыкиной пятнадцать суток за нарушение порядка в суде. И вот сегодня она появилась вновь, очевидно, сразу после освобождения.
– Алё, Олеся Еремеевна, вы меня слышите? – вывел её из воспоминаний голос Наташи.
– Вы постановление ей отдали? – спросила Леся.
– Да. Но опять пришлось вызывать охрану и выдворять её из здания суда.
На душе у Леси стало противно: «Что они так вцепились в эту историю и смакуют ее?» – подумала она. Конечно, скандал касался самой председательши, как за глаза называли её сотрудники. Для маленького городка это было событием. Это ускорило её отъезд в отпуск. Она быстро раскидала дела и улетела вначале в Читу, а потом в Москву.
– Ладно, Наташа, пока. Работайте, не забудьте уведомлять прокурора о заседаниях. Я вам завтра позвоню.
Аппетит пропал, она допила кофе и пошла в душ. Под жёсткими струями воды она стала строить планы на день, попытавшись забыть недавние события.
Сегодня она поведет Давидку в торгово-развлекательный комплекс «Славянский». Для неё самой это ново и интересно. Она редко бывала в больших магазинах – в родном городке их попросту не было. Бывая в Чите, она старалась избегать толпы, а за границей, где она отдыхала чаще всего, посещала рафинированные маленькие бутики, кондитерские и кафешки.
Машина медленно проталкивалась сквозь пробку. Николай нервозно подумал, что не успеет встретить начальство. Пробка практически не двигалась – причин этому могло быть несколько: либо неисправность светофора, либо, что более вероятно, кремлёвский кортеж. Из-под Большого Москворецкого моста Николаю был виден небольшой участок красной кирпичной кладки, с другой стороны – серая лента Москвы-реки, остальное пространство занимали иномарки различных моделей. Коля задумался: когда он последний раз видел на московских дорогах отечественную машину? По всему выходило, что позавчера, на парковке ВМК[1]. Видимо, то была машина кого-то из преподавателей – старая, местами подёрнутая ржавчиной «Лада». Улица Академика Хохлова в будние дни всегда была заполнена автомобилями под завязку – движение на улице становилось односторонним, проехать можно было только по узкой полосе на середине дороги, слева и справа всё было заставлено машинами. Даже по тротуару было затруднительно пройти, не натыкаясь на корму какого-нибудь чёрного «Бентли» с номерами типа «777».
Коля припомнил песенку своей юности: «Номерок блатной, три семёрочки, едет-катит фраерок, ксивы-корочки…» – пальцы словно бы сами собой начали отбивать ритм по рулю, песня была хорошая – морально-поучительная. Мораль её была в том, что на каждого хитреца найдётся кто-нибудь похитрей.
Вперёди внедорожник лениво двинулся вперёд, чтобы проехать полметра и тут же остановиться. Николай подал «пыжика» немного, чтобы подтянуться за внедорожником. «Пожалуй, это надолго», – подумал он. Включил радио в надежде услышать что-нибудь интересное. «В израильском городе Нес-Циона были зафиксированы первые случаи эпидемии, – голос диктора был искажен помехами, которые, по всей видимости, создавал мост, – одной из её жертв стал премьер-министр Израиля. В данный момент связь с Тель-Авивом потеряна, авиасообщение с Израилем прекращено. Поступают новости о вспышках эпидемии и в других странах Ближневосточного региона, зафиксированы массовые беспорядки. По некоторым данным, первая в Европе смерть от вируса была зарегистрирована в Англии в аэропорту «Хитроу». Пассажир, летевший из Саудовской Аравии, был госпитализирован с тяжёлым отёком лёгких, но скончался в медпункте аэропорта уже через четверть часа. Главный санитарный врач России заявляет, что угрозы для наших сограждан нет, однако призвал всех соблюдать элементарные меры предосторожности. По предположениям медиков, вирус может иметь этническое происхождение…»
