Косвенный ущерб - Уоттс Питер

«У нее чуть ли не патологическая эмпатия^[14] к жертвам, – Монахан перечислял слабые места Сабри так, словно отрывал лапки пауку. – Сердце тает от бездомных кошечек, бельчат с раком; кровь кипит при виде побитых женщин, подавляемых меньшинств, да и любого, кто оказался не с того конца стрекала^[15]. Ее ярость не показушна, она не разменивается на микроагрессию. Достаточно умна, бережет себя для крупных дел. Поэтому все еще ораторствует на крупных каналах, пока остальные из бригады бешеных дерутся за куски на микроблогах».

С высоты в двадцать этажей пешеходы походили на муравьев. Для Беккер они так и останутся такими маленькими: она сюда прилетела и улетит так же, уступка тем, кто предпочел бы провести это интервью в более контролируемых условиях. Тем, кто, по правде говоря, и вовсе попытался бы избежать подобного разговора. То, что они передали столько управления сторонней компании, много говорило о репутации «Оптического нерва» в области антикризисных мер.

«Если она посмотрит на тебя как на жертву – а ты именно жертва, – мы сможем превратить ее из агитатора в чирлидера^[16]. Если выставишь свои аугменты как орудие патриархата, уже к десерту станешь ее задушевной подругой».

А может, это много говорило о безнадежности ситуации, раз оптимальной стратегией сочли настолько отчаянный план.

«А вот и она», – пробормотал Монахан в ее левом виске, но Беккер уже зафиксировала цель: та окопалась за столиком рядом с ограждением. По эту сторону цветы и закуски; по другую – восьмидесятиметровый обрыв и верная смерть. Ведомый, без клыков, но по-прежнему недоверчивый, посылал тревожные сигналы культям ампутированных орудий.

Увидев Беккер, Амаль Сабри встала.

– Вы выглядите… – начала она.

«Как дерьмо».

Беккер не спала уже три дня. Со стороны это не должны были заметить; киборги не устают.

– В смысле, – спокойно продолжила Сабри, – я думала, что аугменты будут заметнее.

Огромные крылья, торчащие из спины, что насылают гнев Господень. Капрал Нандита Беккер, ангел смерти.

– Обычно так и есть. Но их сняли.

Рукѝ для приветствия никто не протянул. Женщины сели.

– Наверное, им пришлось. Если только вы не спите стоя. – Тут в голову журналистки явно пришла забавная мысль. – Вы же спите?

– Я – киборг, мисс Сабри. А не пылесос.

Вот, неожиданная вспышка раздражения, яркая искра на огромной черной равнине. После всех этих унылых и беспросветных часов бодрствования Беккер даже обрадовалась ей.

Будь дружелюбной. Давай понемногу. Не заставляй ее скалить зубы.

Хорошо.

Беккер повернулась в кресле, склонила шею так, чтобы журналистка смогла увидеть вершину черной эмалированной сороконожки, прикрепленной к позвоночнику.

– Укрепления на спине и трубчатых костях для переноски грузов. Мышечные накладки, почти двадцать джоулей на кубический сантиметр. – Машинальное перечисление спецификаций почти успокаивало. – Термоэлементы на более чем семьдесят процентов под большинством…

Понемногу, капрал.

– В общем, – Беккер пожала плечами, выпрямилась, – бòльшая часть аугментов внутри. А остальное подключается к разъемам – и вперед. – Она перевела дух, перешла к теме: – Я должна сразу сказать вам, что у меня нет полномочий говорить о деталях миссии.

Сабри пожала плечами:

– А я о них спрашивать не буду. Я хочу поговорить о вас. – Она постучала по меню, заказала креветки и пиво. – А вы что будете?

– Спасибо. Я не голодна.

– Разумеется. – Журналистка взглянула на Беккер. – Но вы же едите? У вас пищеварительная система сохранилась?

– Нет. Меня подключают к розетке, – улыбнулась капрал, показав, что шутит.

Вот, ты уже понимаешь, как надо.

– Рада, что вы все еще можете смеяться. – Лицо Сабри неожиданно окаменело.

Черт. Попались на пустом месте.

Левую ладонь неожиданно забила дрожь. Беккер убрала руки со стола, положила их на колени.

– Хорошо, – наконец сказала Сабри. – Давайте начнем. Должна заметить, что я очень удивилась, когда Спецвойска позволили мне поговорить с вами. Обычно в таких случаях они отказываются от комментариев, подчеркивают свою важность, а потом ждут, пока в луч прожектора не попадет какая-нибудь знаменитость.

– Я всего лишь следовала приказам. – Тик в ладони Беккер не проходил. Она сжала пальцы в замок.

– Тогда поговорим о том, о чем вы можете говорить, – продолжила Сабри. – Как вы себя чувствуете?

Беккер моргнула:

– Простите?

– О том, что случилось. О вашей роли в инциденте. Как вы себя чувствуете?

Будь честной.

– Ужасно я себя чувствую, – ответила она, голос был спокойным, но Беккер едва держалась. – А как мне еще себя чувствовать?

– Ужасно, – признала Сабри. Она выдержала паузу, прежде чем надавить снова. – По официальной версии, это был сбой в системе.

– Следствие еще не завершено, – тихо сказала Беккер.

– И все-таки. Так говорят источники. Стреляли аугменты, а не вы. Никакого преступного умысла.

Кляксы ложного цвета, расползающиеся по песку.

– Вы чувствуете, как будто вы сами убили их?

«Говори правду», – прошептал Монахан.

– Я… часть меня, да. Возможно.

– Говорят, что аугменты не могут сделать ничего, чего бы не сделали вы сами. Они просто всё совершают быстрее.

– Шесть человек решили порыбачить в пустом океане. Чушь какая-то.

– Вы это так понимаете? – Сабри решительно наступала. – Мозг решает, что делать, прежде чем понимает, что все решено?

Беккер с трудом сосредоточилась, с трудом кивнула. Даже так она казалась неуверенной, хотя журналистка вроде бы не заметила этого.

– Это как… как пузырь, поднимающийся со дна озера. Мы не видим его, пока он не доберется до поверхности. А аугменты видят… причем почти сразу.

– И как вы себя чувствуете в этот момент?

– Я чувствую… – Беккер засомневалась.

Честность, капрал. Вы – молодец.

– Словно у тебя за плечами есть хороший ведомый, помощник, и он всегда прикроет спину. Разберется с угрозой, которую ты даже не замечаешь. Только для этого он пользуется твоим собственным телом. Вы понимаете меня?

– Насколько могу. Насколько может человек без аугментов. – Сабри слегка нахмурилась. – Так же было и с Тиони?

– С кем?

– Тиони Анока. Ризи Этерика. Ио… – Она замолчала, взглянув в лицо Беккер.

– Я не знала, – произнесла та, не сразу собравшись со словами.

– Как их звали?

Беккер кивнула.

– Я могу выслать вам список.

Появился официант, поставил перед Сабри кувшин и тарелку с горячими красными эуфазиидами^[17], оценил атмосферу и тут же безмолвно удалился.

– Я не… – Беккер закрыла глаза. – В смысле, да, поначалу все было так же. Поначалу. Была угроза, так ведь? Потому что аугменты… Потому что я выстрелила. И меня бы уже убили раза четыре, если бы я постоянно выясняла, во что стреляю. – Она еле сглотнула комок в горле. – Только в этот раз я потом… стала осознавать. Почему я не заметила их приближения? Почему…

Капрал, осторожнее. Без тактических подробностей.

– Некоторые из них все еще… двигались. Один даже говорил. Пытался.

– С вами?

В ультрафиолете рельефное стекло стола раскалывало случайные лучи солнца на крохотные радуги.

– Без понятия.

– Что они говорили? – Сабри тыкала креветки вилкой, но не ела.

Беккер покачала головой:

– Я не говорю на кирибати^[18].

– Такая куча аугментов и никакого автоматического переводчика?

– Я… я никогда не думала об этом.

– Может, все эти умные машины видели поднимающиеся пузыри. Знали, что вы об этом не подумаете. Не захотите знать.