Филип Дик - Бегущий по лезвию бритвы
Фрэнк пробормотал что-то неразборчивое.
— Серебро с чернью легче сбыть, — пояснил Маккарти. — Оно выглядит старше.
«Сбыть», — с горечью подумал Фрэнк.
Они еще ничего не продали. Кроме Чилдэна, взявшего кое-что на комиссию, никто ничего не купил. А ведь они побывали в пяти магазинах.
«Мы еще ничего не заработали, — думал Фрэнк. — Все делаем и делаем новые вещи, а они остаются в мастерской».
Сережка зацепилась ушком за ткань, выскользнула из пальцев и полетела на пол. Он выключил мотор.
— Ты ими не разбрасывайся, — укорил Маккарти, возившийся с паяльной лампой.
— Господи, да она с горошину! Как ее удержишь?
— Все равно отыщи.
«Черт бы ее побрал», — мысленно выругался Фрэнк.
— В чем дело? — спросил Маккарти, видя, что Фрэнк не трогается с места.
— Ничего нам с тобой не продать, — угрюмо сказал Фрэнк, — Что бы мы ни сделали.
— Это верно, чего не сделали — не продать.
— Вообще ничего не продадим!
— Пять магазинов — это капля в море, — возразил Маккарти.
— Хватит, чтобы понять спрос.
— Не падай духом.
— А я и не падаю, — буркнул Фрэнк.
— Ты к чему ведешь? — спросил Маккарти.
— К тому, что пора сбывать лом.
— Ну ладно, остынь.
— Уже остыл.
— Раз так, буду продолжать в одиночку, — проворчал Маккарти, зажигая паяльную лампу.
— А как поделим барахло?
— Не знаю. Придумаем.
— Выплати мне мою долю, — потребовал Фрэнк.
— Черта с два.
— Отдай шестьсот долларов, — настаивал Фрэнк.
— Нет. Можешь взять половину оборудования.
— Пол мотора?
Наступила тишина.
— Еще три магазина, — сказал наконец Маккарти, — А потом вернемся к этому разговору.
Он опустил на глаза щиток и стал припаивать медное звено к браслету.
Фрэнк встал из-за верстака, нашарил на полу сережку и положил ее в коробку с заготовками.
— Пойду покурю, — буркнул он и направился к лестнице.
«Все кончено», — сказал он себе.
Он стоял под козырьком двери, часто затягиваясь дымом марихуаны и провожая рассеянным взглядом снующие машины. К нему приблизился белый средних лет, заурядной наружности.
— Мистер Фринк? Фрэнк Фринк?
— Верно, — ответил Фрэнк.
Человек достал из кармана сложенный листок и удостоверение.
— Департамент полиции Сан-Франциско. У меня ордер на ваш арест.
Фрэнк и глазом моргнуть не успел, как незнакомец сжал его локоть.
— За что? — пролепетал Фрэнк.
— За мошенничество. Вы обманули мистера Чилдэна, владельца «Художественных промыслов Америки».
Появились еще двое легавых в штатском и встали по бокам. Полицейский потащил Фрэнка за собой по тротуару. Его затолкали в неброский «тойопет», приткнувшийся у обочины.
«Вот какие испытания готовит нам судьба, — подумал Фрэнк, сдавленный с двух сторон телами полицейских. Хлопнула дверца, и машина вклинилась в автомобильный поток. — И таким сукиным сынам приходится подчиняться!»
— У вас есть адвокат? — спросил один из фараонов.
— Нет, — ответил он.
— В отделении вам предоставят список.
— Спасибо.
— Как вы поступили с деньгами? — спросил другой полицейский, когда они въезжали в гараж отделения на Керни-стрит.
— Истратил, — ответил Фрэнк.
— Все?
Он промолчал.
Полицейский пожал ему руку и одобрительно засмеялся.
Когда они вышли из машины, другой фараон спросил:
— Твоя настоящая фамилия — Финк?
У Фрэнка душа ушла в пятки.
— Финк, — повторил фараон. — Ты ведь жид? — Он раскрыл большую серую папку. — Сбежал из Европы.
— Я родился в Нью-Йорке, — возразил Фрэнк.
— Нет, ты удрал от наци, — ухмыльнулся фараон. — Знаешь, чем это пахнет?
Фрэнк вырвался и бросился бежать. Фараоны заорали, и у выхода из гаража полицейская машина преградила ему дорогу. Сидевшие в ней люди улыбались. Один из них вышел, держа в руке пистолет, и защелкнул наручник на запястье Фрэнка.
— Домой, в Германию, — ласково сказал фараон в штатском.
— Я американец, — пробормотал Фрэнк Фринк.
— Ты еврей, — настойчиво сказал фараон.
— Его здесь кокнут? — спросил кто-то, когда Фрэнка вели наверх.
— Нет, сдадим консулу. Немцы судят евреев по законам Германии.
Списка адвокатов Фрэнк так и не увидел.
Минут двадцать Тагоми неподвижно просидел за столом, держа дверь под прицелом. Бэйнс ходил по кабинету. После некоторых раздумий старый генерал взял трубку телефона и позвонил в японское посольство. Но барона Кэлемакуле он не застал; по словам сотрудников посольства, его не было в городе.
Генерал решил дозвониться до Токио по тихоокеанской линии.
— Я позвоню в военную академию, — объяснил он Бэйнсу. — Они свяжутся с частями Императорских вооруженных сил, расквартированных поблизости.
«Короче говоря, нас выручат через несколько часов, — подумал Тагоми. — Наверное, пришлют морскую пехоту с авианосца, вооруженную пулеметами и минометами. Действуя по официальным каналам, можно добиться эффектных результатов… Но для этого, к сожалению, требуется время. А помощь нужна сейчас, когда бандиты-чернорубашечники избивают внизу клерков и секретарей».
— А может, стоит связаться с германским консулом? — предложил Бэйнс.
Перед глазами Тагоми мигом возникла сцена, как он диктует мисс Эфрикян решительный протест, адресованный Рейсу.
— Я могу позвонить рейхсконсулу Рейсу по другому телефону, — сказал он.
— Попробуйте, — сказал Бэйнс.
Не опуская кольта, Тагоми нажал кнопку на поверхности стола. Тотчас появился аппарат, предназначенный для секретных разговоров. Тагоми набрал номер германского консульства.
— Добрый день. Кто говорит? — решительный, отрывистый голос с легким акцентом. Очевидно, кто-то из служащих.
— Его превосходительство герра Рейса, пожалуйста, — потребовал Тагоми. — Это срочно. Тагоми. — Он говорил жестким, не терпящим отказа тоном.
— Да, сэр. Одну секунду, сэр. — Долгая пауза. В трубке ни звука, ни шороха. «Стоит рядом и ждет, — догадался Тагоми. — Типичная нордическая изворотливость».
— Меня дурачат, это ясно, — сообщил он генералу Тедеки и Бэйнсу.
— Простите, мистер Тагоми, что заставил вас ждать, — служащий наконец подал голос.
— Ничего, пустяки.
— Консул на совещании. Если…
Тагоми бросил трубку.
— Напрасная трата времени, — удрученно заключил он. — Куда бы еще обратиться? Токкока в курсе, в береговую военную полицию тоже нет смысла звонить. Прямо в Берлин? Рейхсканцлеру Геббельсу? В Напа, на аэродром Императорских военно-воздушных сил? Я позвоню шефу СД Кройцу фон Меере, — решил он. — Начну с жалобы; если не поможет — перейду на брань и крик.
