Александр Арбеков - Баллада о диване
— Да, калибр решает всё! И в войне, и в любви! — грустно произнёс я. — Эх, этот калибр!
— У вас какие-то проблемы с калибром? — сочувственно посмотрел на меня Негодяй. — Пейте женьшень, лимонник, делайте зарядку по утрам, бегайте по вечерам и обязательно в отсутствии женщины периодически мастурбируйте, тренируйте соответствующие внутренние органы. Предстательная железа, знаете ли, — это самый коварный и капризный из них. Тогда у вас всё наладится, я вас уверяю.
— Я вам сейчас такой калибр покажу, что онемеете навеки! — вспыхнул и взорвался я. — Как мне всё надоело! Достали! Ух, эти бабы! Иду совершать Государственный Переворот! Победа достойна только того, кто дерзает и стремится вперёд!
— Как хорошо сказано и тонко подмечено!
— Ну, а что касается вас, мой друг… — мрачно и задумчиво усмехнулся я. — Ну, я по поводу вашего участия в Перевороте. Я думаю, что не стоит. Не хочу я вас подставлять под пули. Вы ведь единственный человек в этом мире, с которым можно поговорить по душам, вволю пофилософствовать. Жалко будет лишиться такого собеседника, как вы, если Государственный Переворот вдруг потерпит крах.
— Синьор, но если такая досадная неприятность случится, то собеседник вам, в общем-то, и не понадобится в силу ряда причин, — осторожно и вежливо произнёс Негодяй.
— Ах, да! Вы совершенно правы. Буду я болтаться неприкаянно и позорно на виселице. Какие там могут быть собеседники.
— Кто знает… Вот если я бы всё-таки поучаствовал в неудавшемся Перевороте, то на виселице вы бы не были в полном и досадном одиночестве. Я бы составил вам компанию и мы бы сумели осуществить философский диспут. Всё легче, как никак…
— Ну, вы и загнули! — восхитился я.
— А если в Перевороте я участия не приму, то в случае его неудачи буду я в одиночестве и в нищете слоняться по помойкам, может быть иногда сидеть за этим столиком и поминать вас под коньячок добрым словом, и сильно скучать по вам, так как общаться мне будет не с кем. Кругом одни дебилы! Неизвестно что хуже, а что лучше…
— Эх, мой друг! — рассмеялся я. — Лучше, всё-таки, второй вариант. Официант! Ещё по сто грамм коньяку!
— По сто пятьдесят! — важно произнёс Негодяй.
— Ах, да… Я совершенно забыл, что мы сегодня гуляем по полной программе на ваши шиши, — усмехнулся я. — Ну, что же, с Государственным Переворотом мы определились. Переворот так Переворот! Но вы в нём всё-таки участвовать не будете.
— Жаль, очень жаль.
— Пришла пора пофилософствовать. Как же без неё, науки о мудрости, матери всех наук! — весело произнёс я.
— Я готов! О чём будет дискуссия?
— Вы знаете, я повторяюсь, но, как и в прошлый раз, к дискуссии сегодня как-то не склонен. Нервы на пределе, мысли не о том. Просто расскажите мне что-нибудь интересное, поделитесь мудростью веков. Те четыре истории о Диогене мне очень понравились, хотя две из них я и знал. Но, в совокупности с вновь познанными, я был просветлён и настроен на очень, и очень оптимистический и позитивный лад.
— Что же вам рассказать? — задумался Негодяй. — О, вспомнил! Готов потешить вас кое-чем, господин Генерал Армии!
— Да не ёрничайте вы! — возмутился и занервничал я. — Ну, какой я Генерал!? Так, смешной герой комиксов, недоразумение какое-то, непонятно кто! И где же находится тот край, в котором я обитаю в обличье Генерала!? Где моя славная Армия!? Где расположен тот странный иной мир?! Смех и грех, чёрт возьми! Иллюзии, кругом одни иллюзии! Боже, как мне всё это надоело, вы не представляете!
— Ну, ну! Успокойтесь! Иллюзии иллюзиями, а Переворот-то будет вполне реальным!
— Вроде бы… Хорошо. Я абсолютно спокоен! Я спокоен навеки! Я полностью спокоен! Вернёмся к философии!
— И так, философия! — Негодяй задумался.
— Вы знаете, а мне страшно захотелось горячей солянки с холодной водкой и с чёрным ароматным хлебом! Может быть в последний раз в своей жизни я могу отведать это блюдо, — бесцеремонно прервал я его раздумья. — Всё-таки, расстрел, есть расстрел. А тем более повешение…
— Да что же за пессимизм такой!
— А как вы хотели!? Государственный Переворот — дело ответственное и нешуточное!
— Официант! Две порции солянки и по сто грамм самой холодной водки в мире! — нервно крикнул Негодяй.
— По двести!
— По триста!
— И чёрного хлеба!
— Скажите, а тема любви может служить основой для серьёзных философских размышлений? — как-то глухо и сухо спросил Негодяй.
— Конечно! — не раздумывая, весело ответил я. — Это же самое главное в нашей обыденной, пресной и скучной жизни!
— Я хочу напомнить вам несколько известных и неизвестных высказываний Стендаля на эту тему, дабы поднять силу вашего духа перед Государственным Переворотом. Как я понял, вы же будете в нём участвовать в основном ради любимой женщины, не так ли? — снова глухо спросил Негодяй.
— Да. Ну, и ради осуществления благородной мечты о мире.
— И так… Стендаль Анри Мари-Бейль, — Негодяй подозрительно посмотрел на меня, выдержал паузу и продолжил. — Он был не только писателем, но и философом.
— А кроме этого он дружил с Байроном и был французским консулом в Триесте, — ухмыльнулся я.
— Да что же это такое! — возмутился Негодяй. — С вами невозможно иметь дело! Не перебивайте, эрудит вы наш неприкаянный!
— Почему неприкаянный?
— Да потому, что ваша чёртова эрудиция никому не нужна, кроме меня! А моя никому не нужна, кроме вас!
— Согласен…
— Хватит меня третировать и надо мною издеваться!
— Да успокойтесь, же! Ну что вы так нервничаете!? — весело и беззаботно рассмеялся я. — Я просто проверяю и тренирую свою память. Старческий маразм не за горами, знаете ли. Кстати, я слабо знаком с творчеством Стендаля. «Красное и чёрное». Превосходный роман. Вот и всё, что я читал из его прозы. Ничего более.
— Ладно, ладно… Поверю вам на слове.
— Давайте покушаем солянку, пока она не остыла.
— Согласен.
Мы с удовольствием отведали сие волшебное блюдо, выпили по рюмке водки, которая ломила зубы.
— Вернёмся к Стендалю? — спросил я. — И что он говорил о женщинах и о любви?
— Вернёмся, — буркнул Негодяй. — Всего несколько фраз и выражений, которые, собственно, являются афоризмами.
— И сколько их будет?
— Всего семь.
— Обожаю эту цифру! — восхитился я. — Ну что же, начинайте! С нетерпением ожидаю откровений классика.
— Извольте, Синьор! — криво усмехнулся мой собеседник. — Афоризм первый! «В любви-страсти совершенное счастье заключается не столько в близости, сколько в последнем шаге к ней!».
