Кевин АНДЕРСОН - Журнал «Если» 2002 № 08
— Ну, давай же! Это пробуждает воспоминания.
Еще бы! Работая допоздна в студии, вписывая тот или иной выверт в изменчивый характер Старины Блескоглазого, мы никогда ничего другого не слушали.
«Слишком жарко».
Парковка была бесплатной. Рейчел нащупала кнопку громкости и нажала до предела. Мы опустили стекла и высунулись наружу, глуповато улыбаясь всем и каждому, пока мужчина в кепке с трудом не вывел свою «хонду» задним ходом и не освободил нам место.
— Подожди здесь, — сказала она.
— Я иду с тобой.
— Нет-нет, ты ведь только-только согрелся! — Она открыла дверцу. Когда она вылезала, ее юбка всколыхнулась. Она запахнула пальто и побежала в магазин. Я смотрел на ее ноги.
Я ждал. Я проверил Шерил Кроу. Я снова включил Эллу Фитцджеральд. Внутри меня была пустота. Я купил Эллу не ради общих воспоминаний. Я купил ее не потому, что хотел сделать приятное Рейчел. Я купил ее как оружие. Я купил ее ради определенной цели, и теперь, когда цель была достигнута, я был таким же распорядителем чужих жизней, как Фрэнк, но только хуже, так как отдавал себе отчет в своих действиях. В кармане на дверце была початая пачка «Уэтерз Ориджиналс». Я достал одну лепешку и начал сосать. Моя челюсть дернулась и заскрипела. Я погладил ее ладонью.
В стекло постучали. Рейчел широко улыбалась. В обеих руках она держала по пакету. Я открыл дверцу. И будто в кошмаре увидел, как она забирается внутрь и говорит: «Посмотри-ка на вкуснятинку к ужину».
Однако она сказала:
— Почему бы нам сегодня вечером не послушать всякую старину?
Прежде эта комната служила ей студией, и там накопилась масса всякой всячины, когда Рейчел обзавелась офисом в городе. Какого там только не было хлама — старая мебель, одежда, занавески.
И сохранилась ее старая радиола — та, которую она держала в студии, чтобы не свихнуться во время частых ночных бдений. Одному Богу известно, что происходило внутри этой штуки, но стоило всего лишь встать, как проигрыватель отключался, сменяясь Четвертым радиоканалом.
— Подставь стакан, — сказала она. Ну хотя бы в винах Фрэнк знал толк.
Мы начали благоразумно. Элла. Билли, Дюк. Еще бутылка.
— Хочешь есть?
— …множко.
— Я принесу чего-нибудь из холодильника, — сказала она и вышла.
У окна стояла настольная лампа с оранжевым абажуром. Я включил ее, прошел к двери и погасил плафон. Внезапно возникло ощущение борделя. Вот вам и создание атмосферы! Я включил плафон. Вошла Рейчел с подносом, нагруженным овсяными лепешками, полистироловыми коробочками из кулинарии и приличным сыром. Она поставила поднос на пол у радиолы.
Включилось Радио-4 и забормотало что-то о «…проблемах стеллажей, угрожающих не одной интеллектуальной семье…»
— Мать твою, — буркнула она.
Я снова наладил проигрыватель, а Рейчел тем временем разложила угощение. Она включила настольную лампу, потом пошла к двери и выключила плафон.
— Так-то лучше, — сказала она. Мы словно оказались внутри порнофильма семидесятых. Она улеглась рядом со мной. Оранжевый свет озарил ее ноги.
Мы ели. Мы разговаривали, и вспоминали, и расслаблялись. На половине «После ужина в маленьком клубе» с Куртом Майером, я застыл — с ладонью на ноге Рейчел, до того я забылся. Рейчел приподнялась, опираясь на локти. Оранжевый настольный свет придавал ее худому лицу почти свирепый вид. Я начал осторожно поглаживать ее колено. Она закрыла глаза. Адаптер поднялся, и проигрыватель перестал вращаться. Я сел на пол.
— Это было хорошо, — сказала она.
Окончательно добил нас альбом Кита Джарретта «Стандарты».
— О Го-осподи, ты только его послушай! Рейчел захихикала.
Джарретт так ревниво относится к своей музыке, что губит даже студийные записи, подвывая мелодии. Некоторое время мы мяукали вместе с ним, как когда-то, потом Рейчел решила, что надо прокрутить и поискать особенно жуткие места.
— О черт!
— Он, словно кошка на раскаленной сковороде.
Потом все пошло еще глупее. Рейчел и сценаристы «Зеленых дорог» примерно на втором году передачи пережили долгую стадию китча, и Рейчел умудрилась сберечь чуть ли не все альбомы. «Чаксфилд играет Саймона и Гарфункеля», «Хай-фай, товарищ Рея Кониффа».
— О черт! Только послушай! «Импровизация на «Танец феи Драже», а?
— Ну так как?
— Да поставь ее, поставь!
Нина и Фредерик: датско-голландская пара, поющая калипсо очень скверно и очень-очень искренне. Даже акцент изображают. На обороте конверта большими жирными буквами приглашение: «Вы отлично проведете время в обществе НИНЫ и ФРЕДЕРИКА».
И мы провели.
— Рейчел! — Да?
— Какие у тебя планы на завтра?
— Никаких, — сказала она. — А что?
— Почему бы нам не провести денек на природе?
— И где?
— О, — сказал я, — не знаю. На пляже. В Дорсете. Или Корнуолле. Она смотрела на меня очень долго.
— Далековато, — сказала она.
— Мы могли бы поехать сейчас же, — предложил я. — Я сяду за руль, и ты сможешь поспать в машине.
Она засмеялась.
— Я серьезно.
— Дело не в том.
— Так в чем же?
— Ты же никогда не бывал в Корнуолле.
Она неверно истолковала мое выражение: решила, что я не понял.
— Ты бывал только в том Корнуолле, который создали мы, — сказала она. — Только в «Зеле…» — Она прикусила язык. — Извини.
Во всяком случае, у нее достало порядочности покраснеть.
— Мне хотелось бы увидеть настоящий Корнуолл, — сказал я слабым голосом.
Но она поняла, что теперь я напрашиваюсь на жалость, и не собиралась идти мне навстречу.
— Ну а Фрэнк?
— Что — Фрэнк?
Она засмеялась и погладила мою щеку.
— Нам же придется взять его с собой.
— Почему?
— Ну как же иначе?
И разумеется, она была права.
Не в первый раз я вернулся к вопросу, почему Фрэнк согласился на операцию. Не было ли тут — если оставить в стороне все его самопожертвование — элемента жестокости?
Рейчел сделала движение, чтобы встать. Но я все еще держал ее руку.
— Что?
— Рейчел! — Я попытался ее поцеловать. Она отодвинулась.
Я не мог ее понять.
— Ведь ты хотела?
— Конечно, я тебя хочу, — шепнула она.
От восторга я не мог найти слов. А когда нашел, она прижала палец к моим губам.
— Спешить незачем, — сказала она, — ведь так? Я открыл рот, обволок губами ее палец.
Но она его отняла.
— Что…
— Это не игра, — сказала она. Я поднял голову. Желание исчезло из ее глаз.
Я не мог понять, каким образом разрушил недавнее ее настроение.
