Дэвид Эддингс - В поисках камня (Белгариад - 3)
Гарион взглянул в окно на малыша, резвившегося на лугу рядом с башней.
- Жеребенок был мертв, но ты заставил его дышать. Чтобы сделать это, надо понять природу смерти.
- Это была стена, - объяснил Гарион. - Я всего лишь прошел сквозь неё.
- Значит, дело в другом. Видимо, ты способен зрительно представлять очень сложные понятия в виде очень простых образов. Это редкий дар, но в нем заключены некоторые опасности, о которых тебе не мешало бы узнать.
- Опасности? Какие именно?
- Не упрощай чересчур. Вот пример: если человек мертв, значит, на то есть причина - скажем, в груди у него торчит меч. Если ты вернешь его к жизни, он немедленно снова умрет. Как я уже говорил, мочь что-либо - еще не повод это делать.
Гарион вздохнул.
- Боюсь, у меня уйдет на это слишком много времени. Я должен научиться владеть собой, должен узнать, чего делать не могу, чтобы не убить себя в попытке совершить невозможное, узнать, что я могу и что из этого мне следует делать Лучше бы этих способностей у меня не было.
- У каждого из нас временами возникает такое желание, - сказал старик. Однако решать не нам. Мне нравится далеко не все, что приходится делать, да и тетке твоей тоже, но дело наше важнее нас самих, вот мы и делаем что положено, хотим того или нет.
- Что, если я скажу сейчас: "Нет. Не буду"?
- Ты, конечно, можешь это сказать, но ведь не скажешь?
Гарион опять вздохнул.
- Нет, - сказал он, - наверное, не скажу. Старый чародей обнял мальчика за плечи.
- Я догадывался, что ты смотришь на все это так, Белгарион. Подобно нам всем, ты вынужден подчиниться.
Как всегда, при звуке другого, тайного, имени, по телу Гариона пробежала дрожь.
- Почему вы все упорно хотите называть меня так?
- Белгарион? - мягко спросил Волк. - Подумай, мальчик. Я столько беседовал с тобой в эти годы и столько тебе рассказал. И вовсе не потому, что мне нравится звук своего голоса.
Гарион задумался.
- Ты был Гарат, - медленно проговорил он, - но Олдур изменил твое имя на Белгарат. Зидар был сперва Зидаром, потом Белзидаром, а потом вновь сделался Зидаром.
- А на языке моих предков Полгара была просто Га-рой. "Пол" все равно что "Бел". Единственная разница, что она женщина. Её имя происходит от моего потому что она моя дочь. Твое имя тоже происходит от моего.
- Гарион - Гарат, - сказал мальчик. - Белгарат - Белгарион. Все сходится.
- Естественно, - отвечал старик. - Я рад, что ты это заметил.
Гарион широко улыбнулся в ответ. Тут ему пришла в голову еще одна мысль.
- Но я ведь еще не совсем Белгарион?
- Не совсем. Тебе еще предстоит им стать.
- Тогда, думаю, мне лучше начать прямо сейчас, - сказал Гарион не без горечи. - Раз у меня нет выбора.
- Я предполагал, что ты рано или поздно образумишься, - сказал господин Волк.
- А тебе никогда не хотелось, чтобы я снова стал Гарионом, а ты - старым сказочником, забредшим на ферму Фолдора, и чтобы тетя Пол, как прежде, готовила на кухне ужин, а мы бы прятались под стогом с бутылкой, которую я для тебя стащил? - Гариона захлестнула мучительная тоска по дому.
- Временами, Гарион, временами, - согласился Волк, глядя вдаль.
- Мы никогда не вернемся туда?
- Тем же путем - нет.
- Я буду Белгарион, ты - Белгарат. Мы никогда не станем прежними.
- Все меняется, Гарион, - сказал ему Белгарат. - Покажи мне камень, сказал Гарион вдруг. - Какой камень?
- Камень, который Олдур заставил тебя сдвинуть, когда ты впервые обнаружил свою силу.
- А-а, - сказал старик, - этот. Он здесь - вон тот белый. О который жеребенок чешет копыта.
- Большой какой.
- Рад, что ты это заметил, - скромно отвечал Волк. - Я и сам так думал.
- Как ты думаешь, я смогу его сдвинуть?
- Ты не узнаешь, пока не попробуешь, Гарион, - сказал ему Белгарат.
Глава 11
Проснувшись на следующее утро, Гарион сразу понял, что он не один.
- Где ты был? - беззвучно спросил он.
- Я наблюдал, - отвечало другое сознание в его мозгу, - я вижу, ты наконец взялся за ум.
- Разве у меня был выбор?
- Никакого. Тебе пора вставать. Олдур идет. Гарион быстро выкатился из-под одеяла.
- Сюда? Ты уверен?
Голос в его мозгу не отвечал.
Гарион надел чистую рубаху, чулки и тщательно протер башмаки. Потом вышел из палатки, где ночевал вместе с Дерником и Силком.
Солнце только что вышло из-за гор на востоке, граница тени быстро отступала по росистым травам Долины. Тетя Пол и Белгарат стояли у костерка, на котором уже начинал побулькивать котелок. Они тихо переговаривались. Гарион подошел к ним.
- Ты сегодня рано, - сказала тетя Пол и, протянув руку, пригладила ему волосы.
- Я проснулся, - сказал он и огляделся, гадая, откуда же придет Олдур.
- Твой дед сказал мне, что вы вчера долго разговаривали.
Гарион кивнул.
- Теперь я кое-что понял. Мне стыдно, что я доставил столько хлопот.
Она притянула его к себе и обняла.
- Ничего, ничего, милый. Ты был перед трудным выбором.
- Значит, ты на меня не сердишься?
- Конечно, нет, милый.
Начали вставать остальные, вылезая из палаток, позевывая и потягиваясь.
- Что делаем сегодня? - спросил Силк, подходя к костру и потирая сонные глаза
- Ждем, - отвечал Белгарат. - Мой повелитель сказал, что встретится с нами здесь. - Я весь любопытство. Никогда прежде не встречал бога.
- Любознательность твоя, принц Келдар, будет вскорости удовлетворена, сказал Мендореллен. - Гляди!
По лугу со стороны большого дерева, под которым они разбили лагерь, к ним приближался некто в голубом одеянии. От него исходило мягкое голубое свечение, а присутствие его ощущалось так сильно, что сразу стало ясно - идет не человек. Гарион оказался не готов к этому ощущению. Во время встречи с духом Иссы в тронном зале королевы Солмиссры он был одурманен снадобьем, которым опоила его змеиная королева. Подобным же образом половина его мозга спала и во время стычки с Марой на развалинах Map Амона. Однако сейчас он оказался в присутствии бога средь бела дня, совершенно бодрствующий.
Лицо у Олдура было доброе и необычайно мудрое, волосы и борода - белые (по сознательному выбору, понял Гарион, а не из-за возраста). Лицо казалось невероятно знакомым - Олдур разительно походил на Белгарата. Тут же Гарион осознал, что это, наоборот, Белгарат похож на Олдура - столетия тесного общения запечатлели черты бога на лице старика. Были, конечно, и отличия. На спокойном лице Олдура не оказалось и тени проказливой жуликоватости - эта черта принадлежала уже самому Белгарату, быть может, последнее, что осталось от маленького воришки, которого Олдур пустил в свою башню снежным днем тысячелетий семьдесят тому назад.
- Повелитель, - сказал Белгарат, почтительно кланяясь приближающемуся Олдуру.
