Кэролайн Черри - Черневог
Оборотень может быть очень правдоподобным, и то, что в облике Ууламетса был оборотень, Петр абсолютно уверен: ведь в появлении его были определенные странности, такие же, которые бывают при появлении любого оборотня, и о которых ему говорила Ивешка, но ничего подобного он не заметил, глядя на Сашу.
Саша же подошел ближе, протягивая ему одной рукой кафтан, а другой успокаивая Волка, который тут же затих, что и окончательно подсказало Петру, кто был перед ним на самом деле. Он надеялся на Бога, что это действительно так и было.
— Дома все в порядке? — спросил он, забирая сухой кафтан. Он решил, что Волк какое-то время постоит спокойно, если он отпустит повод.
— Ивешка страшно беспокоится, — сказал Саша, продолжая удерживать руку на шее Волка. — Теперь у нас появился банник. Но нам так и не удалось отыскать, в каком именно месте ты был.
Временами описания событий, которые делал Саша, казались лишенными чего-то главного, особенно тогда, когда человек, первый раз попавший в беду, начинает прислушиваться к тому, что тот говорит. Наконец Петр продолжил, все еще чувствуя оцепенение:
— Я потерял Малыша, а потом оказалось, что все вокруг выглядит как-то не так. Я так и не понял, где очутился.
— Но ты чувствуешь себя хорошо?
— Прекрасно, только давай поскорей выбираться отсюда.
— Быстро, как только сможем, — сказал Саша, похлопывая Волка по шее, и тут же тронулся в путь.
Итак, они двинулись к дому. Это было то, что нужно. Именно это Саша и должен был сделать. Вот это и было основным содержанием его разговора.
И хорошим знаком было то, что неожиданно в темноте послышалось тяжелое дыханье и быстрое топ-топ-топ по старым листьям где-то совсем рядом около ног Волка и Саши. И хотя не было никакой возможности увидеть хоть какие-нибудь признаки появления дворовика, Петр был уверен, что это именно он.
И только после этого он начал осознавать, что был в полной безопасности.
«Марш домой», — почти беззвучно скомандовал Саша Малышу, когда шел рядом с Петром. Они решили вывести Волка на ровный участок земли, туда, где можно было вновь ехать по дороге. «Отправляйся домой, Малыш, успокой Ивешку, сообщи ей, что все в порядке…"
Но Малыш, упрямый, как и все, явившееся из волшебного мира, настойчиво продолжал оставаться с ними, может быть с целью добиться еще колбасок, а может быть по желанию Ивешки или его самого — Саша не знал этого наверняка.
— Не могу понять, что это случилось с ним, — заметил Саша. — Не могу понять, что происходит. Малыш не хочет слушаться, или не может, не знаю. Все идет не так, как надо, за исключением, может быть, вот твоих поисков.
— Слава Богу, что ты сделал это, — пробормотал Петр, и чуть помолчав спросил: — А что с этим проклятым банником?
Саша покачал головой.
— Не знаю. Он появился вскоре, как ты уехал, и я не знаю, почему. Я надеялся, что он может помочь.
— Помочь в чем?
Иногда Петр вопросы, которые задавал Петр, казались чрезвычайно ясными и четкими, а сашины собственные ответы были до глубины дурацкими.
— Я право, не знаю. Он только неожиданно объявился, как раз почти в то самое время, когда все остановилось…
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь — остановилось?
— Вещи. Люди. Все они как бы остались там. — Он не совсем был уверен, как обычные люди ощущают тот мир, который повседневно окружает их. Он только думал, что знает. Так, по крайней мере, ему показалось однажды, прежде чем он встретился с Ууламетсом и только начал пользоваться своим колдовским даром, доставшимся ему от рожденья. Однако позже он засомневался в том, что знает хоть что-нибудь не только про обычных людей, но и про самого себя. — Например, прямо как сейчас: словно наблюдаешь за качающимися деревьями, но не слышишь шума листьев.
— Какая-то глупость! — сказал Петр, но выглядел при этом очень обеспокоенным. — Так что, ты так и прислушиваешься к этому все время?
— Это не совсем похоже на простую работу слуха. Это… — Все, что бы он не сказал, прозвучало бы глупо. — Я просто знаю, что они находятся там, например, точно так же, как ты знаешь в какой стороне находится лес, даже если твои глаза закрыты. Это похоже на то, как если бы вдруг прекратился ветер. Ведь при этом устанавливается тишина. И это неестественно.
Петр задумчиво взглянул на него, и Саша заметил это.
— Итак, становится тихо, — продолжил Петр. — Ты не можешь слышать меня, и, тем более, я не могу сделать, чтобы меня слышал и Малыш и лешие. Но почему? Что происходит?
— Я не знаю, — уже в который раз признался ему Саша, не сводя глаз с дороги, лежащей перед ними: петляющий путь среди пересаженного леса. — Происходит что-то, чего не должно происходить. Ведь я не знаю очень многого, Петр, клянусь тебе. Ивешка думает, что ее отец оставил мне массу всего, но на самом деле это не так. Она думает, что я помню, а на деле — нет. Я не помню многого, как могло бы быть, будь ее отец все еще жив. Но его нет, и я не могу объяснить ей, что без него я не могу знать все.
— Я говорил ей об этом, я сам говорил ей об этом. Ты здесь ни при чем. Она беспокоится о многом, что происходит вокруг: и о том, что я могу заблудиться, и о том, что я начал думать про Воджвод, и о том, что Бог знает, в какую ловушку, расставленную стариком, могу попасть. И ведь это уже не первый раз, когда ты не слышишь меня…
— Это касается не только тебя. Что-то случилось. Я почувствовал это с тех пор, как появился Волк…
— Волк, Волк… Да какое он имеет отношение к происходящему? Пропадает лошадь. Ну и что? Что должно случиться? Из-за пропавшей лошади царь объявит нам войну?
— Сейчас я говорю не про царя, а про банника.
— Я уверен, что во всем происходящем есть определенный смысл.
— Я не могу слышать лес, — сказал Саша. — И я не смог отыскать Малыша, я не могу «слышать» ничего, за исключением, может быть сам Ивешки, да и то когда она совсем рядом. Я не могу «слышать» даже тебя, когда ты прямо рядом со мной. Все это каким-то образом должно быть связано с банником, потому что началось с его появлением здесь, так же, как и с появлением Волка.
— Наверное, ты просто недосыпаешь, — сказал Петр. — Это виновата все та проклятая книга. Знаешь, мне кажется, что все те крючковатые значки, которые ты выводишь в ней ночи напролет, не смыкая глаз, довели тебя до этого…
— Все в окружающем нас мире идет не так, как надо, Петр. Просто все идет не так!
— И ты заявляешь это лишь только потому, что ты не слышишь деревьев.
— Я не имею в виду именно это. Это не просто звук, пойми меня, Петр…
— Господи, да мне плевать на то, что это есть на самом деле. Ведь ты сам сказал однажды, что если человек начинает сомневаться в своих возможностях сделать что-то, то в конце концов может так случиться, что он этого и не сделает. Так может быть, ты просто споткнулся о собственную ногу?
