Кеннет Балмер - Солнца Скорпиона
Фельтераз — городок, поместье и небольшой рыбачий порт — лежали чуть далее двух дуабуров к востоку от Санурказза. Нам предстояла паромная переправа через горло моря Лайд с нашей тележкой и осликом. Пролив там достигал ширины примерно мили. Никаких мостов построено не было, но сверкающие волны постоянно бороздили мелкие суда, весельные барки, баржи на буксире, ялики, паромы, а порой величественно проплывал свифтер — все весла в ряд, поднимаясь и опускаясь, как одно под ритм барабана.
И теперь мы катили по пыльной дороге, так как солнца быстро высушили выпавшую за ночь росу. Мы проезжали мимо возделанных полей, мелких ферм и пары крошечных деревень, угнездившихся среди скал. Именно здесь и могли обитать те, кто жили неподалеку от берега. Ибо хмурые стены цитадели Санурказза на западе и намного меньшей крепости Фельтераза на востоке обеспечивали защиту и служили мощным средством устрашения любителей совершать быстрые набеги на побережье. Но в общем берега внутреннего моря, Ока Мира, пустынны.
Я гадал, какой окажется Майфуй. Зорг никогда не упоминал о ней — кроме того единственного раза, когда был более не в состоянии скрывать страстей своей жизни, ибо он умирал. Он произнес слова «крозар» и «Майфуй» на одном предсмертном вздохе. У меня уже сложился определенный образ этой женщины спокойной и безмятежной знатной дамы, искренней, уверенно управляющей предместьем, городом, портом и цитаделью, способной нести это бремя с достоинством и спокойствием, принявшей на себя эту обязанность со всей той восхищавшей меня верностью, которую я нашел в Зорге, её супруге.
Мы остановились поесть в одной из деревень. Нат быстро выторговал бутылку вина, а Золта почти тут же усадил к себе на колено смеющуюся девушку со щечками, что твои яблочки. Я поел хлеба, мягкого, пышного, который было так удобно отламывать от длинных крегенских батонов, намазывая его медом с пасеки, которую держал хозяин таверны. Блюдо с кучкой палин в центре стола окончательно исцелило Ната от похмелья. Ничто не способно так быстро поднять на ноги перебравшего человека, как палины.
Я знаю, за долгую жизнь у меня много чего стерлось в памяти. И искренне верю, что никогда не забуду того неспешного путешествия на влекомой осликом повозке из Санурказза в Фельтераз по пыльной прибрежной дороге, под согревающим нас золотистым сиянием солнц, чьи опалиновые лучи струились на виноградники и апельсиновые рощи и на загорелые улыбающиеся лица встречавшихся нам людей. Воспоминание это простое, но долгое. А эти двое буйных бродяг, Нат и Золта, веселились и пели на повозке, которая, скрипя и покачиваясь, катилась по дороге.
На горизонте показался Фельтераз. Не буду много говорить об этом местечке. Городок оказался очаровательным. Он поднимался уступами по покрытым террасами склонам холма, на вершине которого большой ров отрезал его от хмурой глыбы цитадели. Я видел несравненное великолепие блестящих утесов Сорренто. Фельтераз — что-то вроде этого. Порт лежал, опоясанный крепкой гранитной стеной, и в нем тоже был маяк — там же, где и в Санурказзе. С высоты цитадели я мог взглянуть на эти утесы, окрашенные светом заходящих солнц в малиновый и опаловый цвета с поражающей воображение красотой, густо покрытые щедрой растительностью, с нарушающей единообразие красок зелени и скал пестрой россыпью цветов, источающих великолепный аромат.
Наша телега покатила, влекомая осликом, к подъемному мосту через ров. Мост опустили, а дружелюбный ратник в кольчуге проводил нас. Его белый сюркот украшал символ, с которым мне было суждено хорошо познакомиться два скрещенных галерных весла, разделенные направленным вверх мечом, так что в целом символ напоминал букву «Х» с вертикалью в центре. Символ был вышит красной и золотой нитью и окружен бордюром из ленковых листьев. Когда мы проезжали, ратник поднял меч, отдавая честь, и я степенно ответил тем же.
Улыбающаяся горничная в белом переднике с быстрыми голыми ножками бросила на Золту короткий взгляд своих прекрасных, как у феи, глаз, и проводила нас в просторную приемную, увешанную гобеленами и заставленную прочными столами и стульями. Она исчезла всего минут на пять, и я понял: Зенкирен предупредил, чтобы нас ждали.
И тут в комнату вошла Майфуй, вдова Зорга ти-Фельтераза.
Я знал, чего ждать. Солидную знатную даму, полную самых высоких достоинств, которые подразумевало её высокое положение, одетую в сковывающее движения парчовое платье, схваченное золотым поясом со связкой железных ключей — знаком обязанностей хозяйки замка.
Из всего этого мои ожидания оправдал только сверкающий золотой пояс.
На котором висел серебряный ключ.
Майфуй вошла в помещение легкой танцующей походкой, улыбающаяся, полная радости и доброжелательности. Она была молода — невероятно молода для того, чтобы быть тем, чем была. Копна её темных кудрявых волос блестела от здоровья, ухоженности и ароматных масел. Веселые глаза, дерзко сияющие на её личике, оценивающе оглядывали нас. Когда она приблизилась, протягивая руку, её походка стала более степенной, а маленький чувственный рот раздвинулся в улыбке.
— Маджерну Стромбор? От души рада приветствовать вас в Фельтеразе… Она послала сияющую улыбку Золте и Нату. — …а также Ната и Золту, друзей моего дорогого мужа — а значит, и моих друзей. Приветствую вас от всей души.
Она рассмеялась и помчалась дальше, не дав нам сказать ни слова.
— Идемте. Вы, должно быть, проголодались — и наверняка томитесь от жажды? Попробуй отрицать это, Нат — если сможешь! А что до тебя, Золта… ту красотку, которая вас провожала, зовут Синкли.
Она вышла, приплясывая в своих атласных туфельках, и мы, как три калсания, последовали за ней на террасу, откуда открывался захватывающий вид на утесы, залив, порт и раскинувшийся внизу городок. Но этим зрелищем я решил полюбоваться чуть попозже. Я изучал эту девушку, эту озорную фею, эту Майфуй, недавно ставшую вдовой.
Она была одета в белое, чисто белое льняное платье, удерживаемое на плечах золотыми заколками инкрустированными рубинами. Золотой пояс, обвивавший её талию, свисал низко спереди и на боку, подчеркивая её удлиненные изящные формы. Фигурка у неё была гибкой, женственной и отличалась безыскусной соблазнительностью — такой, словно ей, чтобы ни делала, никогда не угрожало потерять привлекательность. Из кудрявых черных волос торчали маленькие пучки незабудок.
Я плохо помню, о чем мы говорили там, на залитой солнцем террасе над голубым морем. Нат отправился организовать доставку вина, а Золту, увела Синкли, у которой, хватило такта хихикнуть, когда увлекла его прочь. Зорг… — начал я и погрузился в грубый и неприкрашенный рассказ о нашей жизни в качестве галерных рабов. Она притихла и внимательно слушала. Слушая меня она не плакал, и, рассказывая, я чувствовал исходящий от неё слабый отклик, и понял, что она давно выплакала все слезы, какие только могла пролить. Плен и рабство истощили силы Зорга. Эта волшебная фея когда-то была ему под стать. Темные дни мук для неё прошли, когда долетела весть, что галера Зорга захвачена. — Его отправили на галеры в наказание за то, что он разбил головы тем магдагским злодеям. Они пытались укротить его. Но заверяю, Майфуй, дух его так и не сломили.
