Кшиштоф Борунь - Грань бессмертия
Катарина смерила меня взглядом.
- Не знаю, куда ты клонишь, Фил. Я не имею права говорить от имени профессора Боннара, я тут такой же гость, как и ты, - она искоса взглянула на Долорес, - но думаю, ситуация действительно такова, что пора сыграть в открытую, - последние слова прозвучали угрозой.
- Я приехала сюда за своим ребенком и не уйду, пока мне его не отдадут, - подала голос сеньора де Лима. - Никто не имеет права его задерживать!
- Кого вы пытаетесь оскорбить? Вы разговаривали с сыном? Могу вас уверить, что никто его здесь не держит, - Катарина начинала приходить в свое обычное состояние.
- Марио должен вернуться домой! Сегодня же! Почему вы молчите, сеньор? - в отчаянии Долорес искала у меня поддержки.
- Я провожу вас к нему, - выручила меня Катарина. - Или, если хотите, скажу, чтобы он спустился к вам. Однако, я думаю, будет лучше, если сначала мы спокойно поговорим о вашем сыне.
- Что-нибудь случилось? - испугалась Долорес.
- Нет, нет. Но хотелось бы избежать некоторых недоразумений. Может быть, мы сядем? - Катарина указала на кресла в глубине холла.
- Не знаю, о каких недоразумениях вы говорите, - вздохнула сеньора де Лима, садясь. По тону, которым это было сказано, нетрудно было понять, что она только пытается сохранить хотя бы внешнее спокойствие.
- Начну с того, что мне кажется главным, - начала Катарина. - Я несколько раз беседовала с вашим сыном, так же как и с профессором Боннаром и доктором Мантеза, известным психиатром. Могу вас уверить, что у Марио нет никакого психического заболевания. Он совершенно нормальный, здоровый мальчик.
- Это невозможно, - прошептала сеньора де Лима, принимая сообщение Катарины со смешанными чувствами. - Доктор Стайнберг, директор санатория в Плайя де Оро, обнаружил... Впрочем, если б вы знали, как Марио ведет себя дома...
- Конфликт между вами, вашим мужем и Марио имеет совершенно конкретную почву... И мне кажется, наряду с определенными объективными причинами немалая вина в этом и ваша...
- Что вы можете знать, - вздохнула Долорес. - Марио - трудный ребенок.
- Не думаю. Я хотела бы вас предупредить. Верьте мне, я говорю это, только заботясь о будущем Марио... Игра, в которой вы принимаете участие, может создать между вами и сыном непроходимую пропасть.
- Ничего не понимаю... О чем вы?
Удивление Долорес показалось мне искренним.
- Как вы не понимаете, что обвинение института в убийстве Хозе Браго лишь предлог для политической интриги? Неужели вы хотите потерять сына ради карьеры вашего мужа? Впрочем, должна вам сказать, что люди, которые втянули вас в эту игру, вероятно, совершенно не разбираются в существе положения. Они не в состоянии реализовать свои планы...
Сеньора де Лима изумленно смотрела на Катарину.
- Я хочу только найти своего ребенка... - умоляюще прошептала она.
- Это зависит исключительно от вас. Однако предупреждаю: завтра может быть уже поздно.
- Что я должна делать?
Катарина не ответила. Она долго молча смотрела на Долорес, и я думал, она размышляет, что ответить. Однако я ошибся.
- Можете ли вы мне честно сказать, что стало с дневником Хозе Браго и рукописью романа "Башня без окон"? - неожиданно спросила она.
Долорес беспокойно задвигалась. Однако прежде чем она успела ответить, из бокового коридора появился тот самый человек, который несколько минут назад сопровождал Катарину.
- Профессор просит сеньоров в кабинет, - сказал он, жестом указывая на лестницу, ведущую наверх.
Альберди вскочил. Только теперь я заметил, как сильно он взволнован.
- Простите... - вставая, поклонился я Долорес и Катарине.
Сеньора де Лима послала мне полный беспокойства взгляд, а я улыбнулся ей, давая знать, чтобы она не волновалась.
Молодой индеец проводил нас до самых дверей кабинета Боннара и ушел.
Профессор, одетый в белый халат, стоял на пороге. Он приветствовал нас кивком головы и пригласил в комнату.
Ярко освещенный кабинет теперь показался мне значительно просторнее, чем во время предыдущего визита. Я посмотрел на окна, плотно прикрытые шторами.
Боннар заметил мой взгляд и иронически усмехнулся.
- Ваши клиенты забавляются... А это письмо с поздравлениями, - он потянулся к открытому ящику и подал мне измятый листок.
"Убийц под суд", - прочитал я нацарапанные неумелой рукой слова.
- Садитесь! - сказал Боннар, однако сам не сел, а принялся расхаживать по кабинету. - Давно же ты здесь не был, Эст... - обратился он после недолгого молчания к Альберди.
- Давно, - согласился священник, беря у меня листок. - Это что, закинули в окно?
- Принесли на подносе! - саркастически рассмеялся профессор. - А вы, я думаю, на меня не в обиде... - остановился он передо мной. - Впрочем, вы сами виноваты. Я подумал тогда, что имею дело с одной из свиней, что роют под меня яму...
Разговор обещал быть не из приятных.
- Думаешь, это да Сильва? - спросил Альберди, кладя листок на стол.
- Ты догадлив... Но все это не важно. - Боннар стал серьезным. - Мне сказали, что вы человек порядочный, - опять обратился он ко мне. - Однако я не могу рисковать. Вам придется остаться в институте до утра. Лишь завтра в одиннадцать часов вы сможете покинуть этот дом. И ты, Эст, тоже. Если вам это не нравится, вы должны уехать отсюда немедленно, но без мальчика.
Я был озадачен.
- Зачем же вы меня приглашали?
- Я хочу, чтобы вы, во-первых, полностью разобрались в том, что здесь происходит, и действовали, как прикажут разум и порядочность, а во-вторых, чтобы, сообщая кому следует обо всем, что вы здесь услышали и увидели, могли сдерживать дураков в их идиотских намерениях и тем самым помочь всем нам избежать опасных последствий человеческой глупости и слепоты...
- Вы хотите, чтобы в случае процесса...
- Нет, уважаемый, нет! Это пусть вас не волнует. Процесса не будет - он никому не выгоден. А если даже и будет, то у нас есть свидетель, голос которого будет решающим... - он выделил последнее слово, блеснув глазами. - Вы должны знать: речь идет о гораздо более важных вещах, нежели выдуманное кретинами обвинение в убийстве.
- Значит ли это, что я должен посредничать в переговорах?
- В данном случае трудно говорить о переговорах. Ваша роль будет в принципе заключаться лишь в стимулировании хода некоторых процессов... Впрочем, что вам объяснять. Вы сами разберетесь.
- Что-то я не очень представляю себе, каким образом можно примирить такие несовместимые понятия, как необходимость сохранять тайну и обязанность кого-то информировать... Да и кого, собственно, и в каких пределах я имею право информировать? Сеньору де Лима? Ее мужа? А может, следователя Кастелло?
Боннар взглянул на меня почти с презрением.
