Гарри Гаррисон - Пункт вторжения: Земля
– Я приказал отключить подачу тепла. Так что оденьте арктическую одежду. А если кому будет жарко, оставайтесь незастегнутыми до тех пор, пока мы не сядем на брюхо. Как только вы оденетесь, пристегнитесь. Вполне может случиться так, что мы жестко приземлимся.
Сержант Грут составил Робу компанию, когда тот пошел вдоль переборки, проверяя освобождающееся крепления оборудования, винтовки, гранатометы, два огнемета, мешки гранат, упаковки амуниции. Достаточно, чтобы начать войну. Вокруг непрерывно слышался шепот разговоров на двух языках, пока солдаты натягивали защитные костюмы и пристегивались к сиденьям. Они были неторопливы и ожидали, когда Роб повернется к ним.
Кирилл Данилов закончил осматривать людей, затем опустился в свое кресло.
– Все пристегнулись, – сказал он, защелкивая ремни.
– Олл райт. Повторим план боя еще раз, чтобы удостовериться, что все абсолютно понятно. Когда я уйду отсюда, то буду в кабине управления. Майор Данилов возьмет командование на себя. Дверь в это помещение будет открыта. Свет останется до тех пор, пока мы не приблизимся вплотную. Когда освещение потухнет, вы будете знать, что мы почти готовы коснуться грунта. Посадка должна быть мягкой вначале. В конце последует удар, и я хочу, чтобы вы были подготовлены к нему. Когда это случится и в самолета выключится энергия, я разок мигну лампой. Это послужит сигналом к выходу. Майор Данилов продолжит.
Кирилл повернулся в кресле.
– Когда свет мигнет, вы освободите ремни. У вас есть хорошая практика, так что вы знаете, как это сделать в темноте, но только ждите команды. Последние ряды двинутся к выходу первыми. Вы должны двигаться быстро, но не настолько, чтобы зацепиться впотьмах и сломать себе что-нибудь. Вы знаете вашу работу и вы тренировались сотни раз. И вы сделаете это при аварийном освещении, которое включится, когда настанет время. Отделение «Альфа» пойдет вперед и передвинет ящики так, чтобы это выглядело катастрофой. Отделение «Бета» освободит дверь из закрепленной позиции, так, чтобы она была закрыта после того, как полковник Хейвард спустится сюда. Все так же, как мы тренировали. Все должно быть сделано точно так же. Полковник Хейвард?
– Все должно получиться, как надо. Увидимся, как только приземлимся. Держите все под контролем. На этот раз получите зачет.
Огромный 747-й уже начал качаться в турбулентных потоках воздуха, когда Роб поднялся в кабину управления и пристегнулся к креслу третьего пилота. Гигантские массы облаков кипели перед ними, подобно рукам, тянущимся, чтобы затянуть их в сторону.
Затем облака исчезли, и стремительно летящие снежные хлопья ослепили их. Видимость стала нулевой, и Роб обнаружил, что его руки стиснули колени. Одно дело лететь, сидя в ярко освещенной кабине с музыкальным фоном, доверившись электронным чудесам, которые доставят ваш самолет в целости и сохранности на землю, другое – только смотреть на слепоту летящих белых потоков на скорости в милю за каждые шесть секунд.
Бисквит игнорировал происходящее впереди, и напевал счастливо, продолжая вести огромный корабль. Ночь или день, дождь или снег, для него было совершенно все равно. Его приборы функционировали исправно, неважно какая погода была снаружи. Они зависли в посадочном луче, который мог привести их прямо вниз, на чистое поле посадочной полосы. Роб заговорил с Бакстером спокойно:
– Как дела?
– Нормально, – сказал Бисквит и стал выходить на связь с диспетчером. Он уверял его, что обнаруженные ранее неполадки с турбинами, кажется, уладились, хотя он и счастлив слышать, что аварийные бригады наготове.
Когда вместе с воем моторов выпустились посадочные парашюты, Бакстер одновременно прибавил газу. С выпущенными парашютами огромный реактивный самолет имел летательную характеристику кирпича. Только энергия огромных турбин удерживала его в воздухе. Шасси выдвинулось и закрепилось. Небо снаружи засияло огнем, когда их мощные посадочные лучи прожектора отразились от падающего снега.
Затем небо внезапно очистилось, когда они миновали невидимую завесу защитного экрана. Огни посадочной полосы вытянулись перед ними, образовав посадочный туннель там, куда падающие снежные хлопья не проникали. Качка прекратилась, и ветер тоже стих. Аварийные машины стояли по одну сторону посадочной полосы.
– Сейчас бы кусок торта, – сказал Бисквит. – Точно также можно сесть и в Омахе ясным солнечным днем.
Они были на грунте. Колеса коснулись его, затормозили, взвизгнули и задымились на тонком слое снега на посадочной полосе. Переднее колесо – вниз, воздушные тормоза – вверх, полный реверс турбин.
– Полный реверс, я сказал! – заорал в микрофон Бисквит, в то время, как сам спокойно отвел ручку управления.
– В чем дело? Что-то не так?
Голос диспетчера завизжал в наушниках, но Бакстер игнорировал его, пока всматривался в окна, на посадочную полосу, несущуюся на них... Затем еще ослабил ручку управления. Он абстрактно насвистывал сквозь зубы, пока смотрел на метки вдоль посадочной полосы, проносившейся мимо, прикидывая в уме расстояние до конца. Он кивнул Кириллу и подмигнул. Затем заорал в микрофон:
– У нас критическое положение! Я не могу дать обратную тягу! Наши тормоза не способны остановить нас. Меня вынесет с посадочной полосы. Что на конце? Что?! Только снег? Ну, я надеюсь, что вы окажетесь правы.
Бисквит протянул руку и отключил радио, затем сорвал наушники и отшвырнул их в сторону. Стена снега показалась впереди, перегораживая посадочную полосу.
– Это заставит их кровяное давление подскочить, – сказал он спокойно. Все беспокойство исчезло из его голоса.
Он привел в действие обратную тягу турбин, слегка коснувшись в то же время тормозов. Он удерживал самолет в центре посадочной полосы.
– Остался еще приличный кусок впереди, но мы будем ослеплены, как только выскочим за экран. Есть!
Снежный шторм двигался навстречу. Ночные огни отражались в нем, ослепляя их. Скорость падала. Бисквит нагнулся вперед, напрягшись, но не смог ничего увидеть. Он отключил турбины, и самолет продолжал двигаться на тормозах.
Затем ровная посадочная полоса кончилась, и их подбросило и встряхнуло в креслах. Что-то огромное и белое появилось впереди.
– Йа-а! – закричал Бисквит, полностью вывернув штурвал и надавив одновременно всей массой тела на левый тормоз.
747-й стал медленно двигаться юзом, поворачивая в сторону через снег.
С медленным хрустящим ударом он остановился, слегка накренившись.
Они приземлились. Бисквит отключил всю энергию, и вокруг потемнело. Осталось лишь смутное красное сияние аварийных огней. Он откинулся на спинку кресла и тяжело вздохнул.
