Джек Макдевитт - Послание Геркулеса
- Мне больше нечего сказать, - утверждал он. - Вы теперь знаете столько же, сколько и я. И вообще я не исследователь. Я только выписываю зарплату.
- А что вы скажете об обвинении, - целеустремленно спросил Мак-Катчен, - выдвинутом сегодня Пападопулосом? Он утверждает, что правительство хранило эти сведения в секрете в расчете получить военное преимущество.
Этого Гарри еще не слышал.
- А кто такой Пападопулос?
Мак-Катчен перешел на снисходительный тон:
- Несколько лет назад он выиграл Пулитцеровскую премию за книгу о Бертране Расселе. Еще он декан факультета философии в Кембридже и кое-что очень неприятное сегодня говорил о вас.
- Обо мне?
- Ну, не конкретно о вас. Но вообще о том, как Годдард прогнулся под политиков. Вы не хотите прокомментировать?
Гарри стало очень неуютно под камерами и прожекторами. На той стороне улицы послышался звук открываемой двери, а у начала подъездной дорожки вроде бы стали скапливаться люди.
- Нет, - сказал он. - У Пападопулоса есть право на собственное мнение, каково бы оно ни было. Но говорить о каких-то военных соображениях просто бессмысленно.
И Гарри, пробормотав извинения, протолкался к себе в дом и закрыл за собой дверь. Телефон зазвонил опять.
На этот раз это оказался Фил Кавано, астроном, иногда работавший по контракту с Годдардом, и он был вне себя.
- Я могу понять, Гарри, что вы не хотели давать никаких интерпретаций, - сказал он срывающимся голосом, - но скрывать сам факт передачи - это бессовестно. Я знаю, что это решали не вы, но мне очень жаль, что у кого-нибудь из вас - вас лично, Гамбини, кого угодно - не хватило духу сказать Харли, в чем состоят обязанности НАСА!
Несколько позже позвонил Гамбини.
- Я в мотеле, - сказал он. - И судя по тому, как до тебя не дозвониться, у тебя те же проблемы, что и у меня. У меня такое чувство, что я прошелся по мозолям всей научной общественности. Даже философы и теологи жаждут моей крови. - Его ворчание перешло в смешок. - Я их всех отсылаю к Розенблюму. Так вот, Гарри, я хочу, чтобы ты знал, где я, на случай, если всплывет что-нибудь важное…
Без четверти девять позвонила Джулия.
- Гарри, я смотрела новости. - Она говорила осторожным голосом, и он понял, как ей трудно было позвонить. - Я за тебя рада. Поздравляю.
- Спасибо. - Гарри постарался, чтобы голос не звучал враждебно.
- Тебе теперь отдадут должность Квинта.
- Может быть.
Дом был погружен в темноту, но на дорожке появились огни фар.
- Томми хочет с тобой поговорить, - сказала она.
- Давай ему трубку. Кто-то постучал в дверь.
- Пап? - Голос ребенка дрожал от радостного волнения. - Я тебя по телевизору видел!
Гарри засмеялся, мальчик тоже, и Гарри услышал, как сын напряжен. Они поговорили об алтейцах и о баскетбольной команде Томми, а стук становился громче.
- А у нас завтра игра, - сообщил Томми.
Когда Джулия снова взяла трубку, ее голос звучал спокойнее.
- Наверное, у тебя на работе сейчас очень интересно.
- Да. - Гарри не смог скрыть напряженность в тоне, хотя больше всего на свете ему сейчас хотелось, чтобы голос звучал естественно. - Я ничего подобного не видел.
- Ну, в общем, - сказала она после некоторой заминки, - я позвонила просто так.
- Ага.
Стук становился настойчивым.
- Кажется, у тебя там посетители.
- Весь вечер достают. Телевизионщики и газетчики. Почти все время перед домом толпится народ. Эда тоже достали, он спрятался в каком-то мотеле.
- И тебе тоже стоило бы, Гарри.
Он помолчал, успокаивая дыхание, но почувствовал, что сердце забилось быстрее.
- Не люблю я мотелей, - выдавил он. - Послушай, мне надо выйти. Что-то сделать насчет тех людей, что собрались снаружи.
- Нет, Гарри, серьезно, почему бы тебе не запереть двери и не смотаться?
Ему послышалась приглашающая интонация, но сейчас он не доверял своей беспристрастности там, где дело касалось Джулии.
- Джулия, - ответил он, - я думаю, что это надо отпраздновать. А мне надо с кем-нибудь поговорить. Не хочешь со мной выпить? Строго… по-дружески.
Никак не находилось нужное слово.
- Гарри, я бы с удовольствием, нет, в самом деле… - В ее голосе звучало сомнение, и Гарри понял: она хочет, чтобы он повторил приглашение. Но видит Бог, он меньше всего хотел выставлять себя просителем.
- Я не подбиваю клинья, - сказал он наконец. Дыхание у него перехватывало. - Жуть сколько всякого происходит…
Она рассмеялась - глубокий, красивый звук, который он так хорошо помнил с лучших дней.
- О'кей, - сказала она. - Одноразовое мероприятие. Куда поедем?
А действительно, куда? Она, наверное, говорила о ресторане, но Гарри надеялся на большее. И все же отель не подойдет - слишком очевидно. Нужна романтика, а не соблазнение.
- Предоставь это мне, - сказал он уверенно. - Я за тобой через час заеду.
С Уиллером связаться было непросто - очевидно, священник тоже был захлестнут волной телефонных звонков. В конце концов пришлось позвонить общему приятелю и попросить его зайти к Уиллеру. Когда норбертинец перезвонил, Гарри объяснил, чего он хочет.
- Постарайся не занимать телефон, - сказал Уиллер. - Я тебе перезвоню, как только организую - это займет пару минут. Я дам тебе один звонок и тут же позвоню опять.
Гарри за это время решил принять душ и переодеться. Телефон несколько раз звонил, но Гарри не снимал трубку, пока не дождался условленного сигнала Уиллера.
- Все о'кей, - сообщил священник. - За гостевым домом две водосточные трубы, ключи будут оставлены за той, что с юга. Полотенца и все прочее берите свои. Завтрак будет в холодильнике.
- Пит, я у тебя в долгу.
- Это точно. Удачи.
Гарри нарочно опоздал на несколько минут. Ему открыла Эллен, спросила, как он поживает, и сообщила, что она рада его видеть. Ее голос и настроение говорили, что она тоже многого ждет от этого вечера.
Джулия вышла в холл в белом и зеленом. Каблуки поднимали ее до шести футов трех дюймов. Часто она шутила, что вышла за Гарри, потому что ни с кем другим не может одеться как следует.
Сейчас, удрученная нерешительностью и сожалениями, она смотрелась невероятно прекрасной. Губы Джулии чуть сжались от неловкости, но тут же она широко улыбнулась.
- Гарри, привет!
По дороге разговор пошел свободно, как у двух старых друзей, встретившихся с общими трудностями. Аура напряжения и злости, отравлявшая последний месяц, растаяла. Но Гарри знал, что она вернется, как только кончится эта интерлюдия.
- У Эллен жить неплохо, - сказала Джулия. - Но я бы предпочла быть сама по себе.
- Я почти все время ночую в офисе, - сознался Гарри.
- Есть вещи, которые не меняются.
