Максим Шапиро - Гуманитарная помощь
- Потому, что они там все поголовно альтруисты, а те, кто не альтруист рискует получить копьем в бок или дубиной по голове?
- Верно, - согласился Поллит, - Но почему они такие альтруисты только в том, что касается охотничьей добычи? Альтруизм мгновенно испаряется, если дело идет не о мясе, а о плодах собирательства168. Которым занимаются именно женщины. Они собирают те продукты, добыча которых стабильна и прямо пропорциональна вложенному труду, а вот мужчины предпочитают добывать то, что встречается относительно редко и потому является деликатесом169. Это разделение труда по полу встречается почти во всех примитивных обществах.
- Крайним феминисткам эта идея про женскую работу не понравится, - мрачно заметил Семченко, которому уже приходилось иметь с ними дело.
- Это их проблемы, - пожал плечами Поллит и продолжил, - Важно понимать, что такое для первобытных мужчин охота и как это работает. Охота это зачастую групповое мероприятие. Так или иначе участвуют почти все мужчины племени. А еще охота похожа на войну именно того типа, которую ведут между собой племена охотников-собирателей. Засады, набеги, скоординированные действия и способность выследить жертву – все это используется как во время охоты, так и во время войны. Фактически охоту можно приравнять к военным учениям. И соответственно уклоняющихся от нее будут считать дезертирами. Стереотип, что охота это мужское занятие, а ковыряться в земле в поисках съедобных корешков – женское, будет поэтому очень силен. И никакой мужчина не захочет, чтобы остальные члены племени звали его бабой. Более того, такого мужчину не захочет и ни одна женщина племени. Охота это не только хороший способ добыть мяса, но и оценить гены добытчика170. Так что неудивительно, что хорошие охотники более популярны у женщин и соответственно имеют больше детей171.
- Так значит аборигены Сараста не хотят заниматься земледелием, так как это в их понимании унизительная бабская работа? – уточнил генетик.
- Мир охотников-собирателей — это мужской мир и женщины имеют в нем подчиненный статус172, но это только часть проблемы, - вздохнул Поллит, - Причем не самая значительная. Еще одно препятствие состоит в том, что аборигенам просто невыгодно было заниматься земледелием173. Иначе бы они им уже занялись. Вопреки шаблонным представлениям, охотник-собиратель первобытного времени имел более сбалансированный рацион и должен был работать для пропитания меньше часов чем земледелец174. Охотиться для представителей нашего вида при прочих равных вообще-то куда как приятнее и легче, чем не разгибаясь пропадать в поле.
- Может оно конечно и так, - пожал плечами Семченко, - Но сдается мне, что умирать от голода еще неприятнее чем ковыряться в земле. А учитывая темпы прироста населения у племен не знающих, что такое контрацептивы и аборты…
- Не стоит путать нынешнее состояние дел с прошлым, - перебил его Поллит, - Первобытные люди может и не знали презервативов, но рождаемость вполне себе контролировали175. Именно для того, чтобы избежать демографического кризиса и последующего голода.
- Это как же они ее контролировали?
- Да элементарно – убивали лишних новорожденных176. Ну и стариков заодно. Вполне обычная практика.
Плюс излишки народонаселения сжигались в постоянной войне с соседями.
- Но теперь-то они этого не делают! И население там растет бешеными темпами, за которыми поставки гуманитарной помощи никак не поспевают. Там уже сейчас недоедание стало обыденностью. А скоро наступит тотальный голод с миллионами смертей!
- Наступит, - спокойно подтвердил экономист, - И как вы думаете, кого в первую очередь начнут грабить банды голодающих аборигенов? Разумеется, немногочисленных фермеров, почему-то не желающих бескорыстно делиться плодами своего труда. Ведь они с точки зрения простого аборигена те еще подлецы.
- Почему? – удивился Семченко.
- Потому, что охота, в отличие от собирательства, в большей степени зависит от удачи, а не от качеств охотника. Ну и плюс охотники-собиратели просто не умеют запасать большие объемы мяса впрок. Технология консервирования им неизвестна.
- И что?
- А то, что если бы охотник-мужчина полагался только на собственные ресурсы, он периодически то сидел бы голодным и вообще без мяса, то имел бы его больше, чем мог бы съесть, до того, как оно пропадет. Да и упорно оборонять свою добычу, когда вокруг бродят голодные, но зато вооруженные соплеменники никак не способствует долгой жизни. Лучше уж поделиться с ними излишками, а они в благодарность поделятся с тобой, когда удача улыбнется им177. Абсолютно рациональный подход. Как я уже говорил, аборигены Сараста отнюдь не идиоты. Вот только для земледелия такой подход работает плохо. Ведь все твои соплеменники будут ждать, что ты бескорыстно поделишься с ними излишками выращенного продовольствия. Ты ведь мужчина. А именно так поступают мужчины. И если ты этого не сделаешь, то тебя все возненавидят как нарушившего негласный договор. А уж находить управу на эгоистов там умеют178. Но тогда возникает вполне закономерный вопрос – зачем пахать как проклятому и работать намного больше чем остальные, если в результате то, что ты вырастишь будет делиться на все племя чуть ли не инстинктивно стремящееся к равенству179? И правильный ответ – абсолютно незачем.
- Понятно, - вздохнул Семченко, - Даже если уговорить всех без исключения мужчин племени заняться земледелием, чтобы не было небольшого числа фермеров и остальных, которые их беззастенчиво доят, то это скорее всего ничего не даст. Они ведь применят все ту же привычную им систему подстраховки друг друга, которая кажется на удивление логичной. Так?
- Да, - подтвердил экономист, - Весь урожай будет собираться в общий котел общины и распределяться по потребностям. Неплохой способ предотвратить обнищание и голод членов отдельного хозяйства, но полностью лишающий смысла повышать урожайность и производительность труда. Зачем? Ведь все излишки у тебя отберут и разделят между остальными членами общины. Общинный способ хозяйствования180 — это то, что гробит любые инновации и креативность на корню181.
- Плюс к этому, все правила морали действуют только для членов общины, - уточнил дипломат, - Все остальные чужаки и на них плевать – их можно обманывать, грабить, убивать и не чувствовать ни малейших угрызений совести. Ведь ксенофобия — это обратная сторона внутреннего альтруизма. Поэтому, когда в результате демографического взрыва, люди выплескиваются из своих махоньких общин и начинают взаимодействовать между собой вне их влияния – уровень социального капитала182 чудовищно падает. Любая экономическая деятельность поэтому становится чрезвычайно сложной из-за роста трансакционных издержек183.
