Дмитрий Шагаев - Шаг в бездну
Просидев так десять минут, которые обернулись для него часами в полной темноте и тишине, Невод почувствовал вибрацию, исходившую откуда-то снизу. Сидя в этой ужасной обстановке, он не мог представить ничего другого, кроме как постепенного уничтожения станции. Ему виделись ракеты, нацеленные на отсеки реакторов, как они разрывают внешнюю обшивку станции мощными взрывами и как мгновения спустя взрываются сами реакторы… или быть может, это амебы вырвались на свободу, и теперь радостно пожирают весь персонал станции.
Но, разумеется, ничего этого не могло быть. Если бы реакторы были повреждены, он бы не почувствовал никакой вибрации. Когда превращаешься в облако мгновенно замерзающего пара в условиях космоса, вряд ли ты способен хоть что-то почувствовать. Поэтому он отбросил подобные мысли и стал ждать.
Через какое-то время включился свет. Спустя еще довольно долгий срок никто не появлялся, хотя бы для того, чтобы просто принести что-нибудь поесть. Чтобы отвлечь себя, Невод неспешно ходил по палате, наматывая уже черт знает какой круг. Или квадрат.
Хотя какая разница, как это называть? — мысленно хмыкнул он.
Спустя еще время дверь, наконец, зашипела и поспешно спряталась в стене. Зашел уже знакомый врач, но без белого скафандра, а в обычной медицинской форме.
— Мне дадут наконец пожрать, или вы решили заморить меня голодом? — сразу без приветствий бросил Невод. — Если так, то лучше меня просто пристрелить.
Врач мрачно взглянул на него.
— Никто вас морить ничем не собирался, — ответил он, — у нас просто… возникли сложности.
— И поэтому все были так заняты, что никто не соизволил прийти по прошествии нескольких часов в разлад с расписанием? Доктор, если бы я мог, я бы сам пошел и приготовил себе что-нибудь. И не ждал бы манны небесной, чем я тут, в общем-то, и занимаюсь. И теперь, когда вы здесь, что я вижу? Ничего! Я заранее извиняюсь за свой тон, но по-другому в этой ситуации я не могу. Где еда? За что берутся деньги из моей страховки?
Врач явно бывший не в лучшем расположении духа еще больше помрачнел и что-то буркнул.
— Как раз об этом… — врач устало вздохнул, — вы полностью здоровы и можете покинуть палату карантина. Мы не обнаружили каких-либо следов заражения.
— Вот как? Отлично! Тогда я сразу направлюсь в столовую.
— Сожалею, но это невозможно.
— То есть? Вы же сказали, что я здоров и могу идти.
Врач замялся, подбирая слова.
— Дело не в вас, поймите. У нас возникли серьезные неполадки с энергосистемой, к тому же станция получила повреждения…
— Какие повреждения? — Невод недоверчиво посмотрел на врача.
— Этого я не могу сказать.
Не можешь или не хочешь? — мысленно спросил себя Невод.
— А столовая… видите ли, по стечению обстоятельств повреждена именно та часть станции, в которой и находится столовая. Сейчас там все заблокировано. — Врач развел руками. — Вам придется пройти в свою комнату и уже там разбираться, что вы будете есть.
— Что ж… постараюсь никого не съесть по дороге. А сейчас откройте эту дверь, доктор. Она мне уже порядком надоела.
Следующие несколько дней прошли относительно спокойно и без происшествий, не учитывая того факта, что ремонт корабля затянется на месяц. Сказался недостаток необходимых деталей и материалов (ремонтная бригада станции долго потешалась над устаревшей моделью посудины, на которой перевозили грузы), ко всему прочему частично была повреждена электроника. Этого можно было бы избежать, будь корабль быстрее и маневреннее — в той системе, где они забирали груз, процветает пиратство. Опасный маршрут, за который хорошо платят разные люди, желающие оставаться инкогнито.
Хорошо еще, что им дали возможность завершить ремонт — благо, их корабль никого не стесняет. За это Невод мог бы сказать спасибо. Но отсутствие новостей о состоянии второго пилота команду не вдохновляло. Врачи ограничивались фразой "состояние стабильное, но улучшения пока не наблюдается" и более ничего конкретного от них получить было нельзя. Складывалось впечатление, что администрацию станции совершенно не волнует присутствие посторонних, кем, собственно, дальнобойщики здесь и являлись: они имели такое же отношение к научным разработкам, как слон к балету.
О поврежденной части станции почему-то весь состав персонала умалчивал. Некоторые говорили, что это якобы из-за попавшего в станцию небольшого метеорита. Другие просто пожимали плечами и уходили от темы. Впрочем, что же в действительности произошло, мало кого волновало — основной интерес был в скорейшем завершении ремонта и возможности покинуть это место.
Время шло, ремонт приближался к завершению, улучшения ситуации со вторым пилотом так же не было. А спустя еще несколько дней, команду грузового судна ошарашили заявлением о смерти пилота. Тело не показали, сославшись на соображения безопасности, исходя из которых, его кремировали. Это действие сразу усилило и без того нарастающее волнение и недоверие к администрации. К тому же появилась необходимость в новом пилоте, а на станции выделять важные кадры никто не торопился. На удивление управляющий русского сектора выказал гостеприимное отношение ко всему составу экипажа, предложив остаться на время пока на станцию не прибудет новый пилот с ближайшей планеты.
А позже Невод совершил самоубийство.
Человек в темно-синей форме молча стоял у большого иллюминатора и смотрел на планету, на орбите которой находилась станция. В ней не было ничего примечательного, в этой планете. Серо-зеленые краски и более темные оттенки ландшафта, почти черная пелена облаков, закрывавшая большую часть поверхности.
Однажды ему приходилось там бывать. Отвратительное и отталкивающее место. Сплошные болота и плотные заросли каких-то странных растений, обладающих поистине удивительной силой регенерации. По большей части это создавало трудности для экспедиций — люди успевали прорываться вперед сквозь заросли, но путь назад тут же перекрывался вновь срастающимися лианами и прочей растительностью. В меньшей же степени они были интересны для исследований в области медицины, но особого успеха не возымели ни у одних ученых всех трех секторов станции. Было слишком сложно отделить полезный эффект чуждой растительности от ее смертоносных свойств.
На этой планете было еще множество вещей, которые вызывали просто маниакальный интерес всего научного отдела, но в эти подробности он не лез — это вне его компетенции. У него всегда был принцип: делай свою работу четко и профессионально, но не суйся туда, куда не следует.
