Чери Прист - Дредноут
Флорида и так могла похвастаться большим количеством цветного населения, в основном переманенного из Каролины католической миссией в прошлом веке. Кроме того, Техас вел войну на два фронта: против Союза на северо-востоке (хотя, конечно, не официально) и против беспрестанно увеличивающегося числа недовольных мексиканских сепаратистов на юге и западе. Этим двум штатам было выгоднее всего пригласить к себе бывших рабов, позаботиться об их обустройстве и назвать своими гражданами. Нельзя сказать, что свободных черных совсем уж уравняли в правах с белыми и что жизнь их стала легка, но, по крайней мере, теперь они были наемными работниками, а не чьей-то собственностью, как в остальных Конфедеративных Штатах.
И вот в Теннесси множество освобожденных рабов встретили своих собратьев из Алабамы (что расположена всего несколькими милями южнее) и разместили их в малозаселенных районах, не участвующих в подпитке экономики военного времени. Велась яростная конкуренция за занятость, хотя доступных профессий хватало. Вот черные и работали на железнодорожной станции и на фабриках; они трудились и на реке, в судоходных районах. В одной школе даже учили молодых негров и мулатов на механиков и машинистов. Говорили, что эта школа — одна из лучших в стране, а еще ходили слухи, что когда-нибудь, после дождичка в четверг и когда рак на горе свистнет, туда попытается проникнуть белый парень.
Рослый скуластый цветной носильщик в свеженькой железнодорожной форме спросил Мерси, не нужно ли помочь ей с сумкой или проводить к поезду, но осекся, едва она подняла на него взгляд. Он разглядел ее грязную кожу, сальные волосы и запятнанную кровью одежду.
— Простите? — Вымотанная девушка даже не поняла, зачем он к ней обратился.
— Вам чем-нибудь помочь?
Она оглянулась на поезд, повернувшись всем телом так, что стала видна висящая через плечо сумка.
Мужчина заметил крест и, попытавшись мягко подсказать ей, проговорил:
— Только что с фронта, да?
— Как оказалось, — пробормотала она, снова встречаясь с его взглядом. — Я… Мне нужно… Я еду в Мемфис, — выдавила наконец она.
— Мемфис, — повторил чернокожий. — Да, поезда туда отправляются: один — сегодня вечером, в семь пятнадцать, и еще один — позже, в одиннадцать двадцать, — сообщил он по памяти. — А еще завтра утром, в десять семнадцать. Если мне будет позволено высказаться, полагаю, вам стоит подумать об утреннем поезде.
— Высказаться вам позволено, — заверила она. — Я только… Думаю, это хорошая идея. Опережая ваше предложение, спрошу, пожалуй, о комнате.
— Привокзальный отель в данный момент переполнен, мэм. Но прямо через улицу — отель Святого Георга. Комнаты приличные, питание включено. Завтрак и ужин ровно в шесть тридцать — как утра, так и вечера.
— Спасибо. Спасибо за помощь, — сказала девушка, хотя слова благодарности она произнесла механически, так, будто не вполне проснулась, и неровной походкой побрела прочь от носильщика.
Мерси так устала, что едва держалась на ногах, но «через улицу» — это, похоже, недалеко. Она поднялась и спустилась по ступенькам, оставив позади платформы, тележки, грузчиков и суетливых пассажиров. Она не обращала внимания на взгляды хорошо одетой публики, дожидающейся экипажей, и не замечала, как они пялятся на нее, раззявив рты; и все же Мерси чуть туже запахнула плащ, понадеявшись, что на темно-синем запекшаяся кровь видна не так, как на бежевом льне фартука, надетого поверх ее коричневого рабочего платья. А если все остальное на ней отвратительно грязно, что ж, миру придется просто смириться с этим.
Прямо через улицу, как и было обещано, стояло серое кирпичное здание с вывеской, извещающей, что это отель Святого Георга. Мерси, самостоятельно открыв двери, вошла внутрь и обнаружила помещение не столько красивое, сколько просторное: три этажа, два крыла, большой вестибюль, освещаемый висящей над головой яркой лампой, и потертый ковер, ведущий прямиком к стойке портье. Мужчина за стойкой что-то быстро записывал в журнал и не поднял головы, когда посетительница приблизилась. Он лишь спросил:
— Нужна комната? — и сунул кончик карандаша в рот — послюнявить грифель.
— Да, пожалуйста, — ответила Мерси и вытащила из большой сумки кошелек, мысленно вознося хвалы Иисусу за свою привычку держать его там. Ведь ее бумаги и деньги запросто могли потеряться вместе с остальным багажом.
Тут мужчина наконец посмотрел на посетительницу. Лоб его охватывала повязка, с которой на правый глаз свисало прикрепленное к ленте увеличительное стекло. Лицо портье формой напоминало картофелину и было примерно так же привлекательно.
— Где ваш муж?
— Погиб на поле боя где-то в Джорджии, — сухо ответила она. — Я одна.
— Женщина, путешествующая в одиночестве, — заметил он и неприятно усмехнулся, задрав кончик носа. — Мы таких не обслуживаем. Только не здесь. Не такого рода это заведение.
— А я не из «таких», так что проблемы нет! — вскипела Мерси. — Я медсестра, проездом в Мемфис. Работала в Робертсоновском госпитале в Ричмонде, — добавила она, поскольку упоминание о знаменитой больнице прежде всегда открывало перед ней двери.
— Никогда о таком не слышал.
— Ох, бога ради…
— Есть у вас какие-нибудь документы?
— Естественно. — Она порылась в сумке, красный крест на которой не растопил ледяного сердца портье — или самого владельца гостиницы? — и нашла письмо капитана Салли. Девушка сунула мужчине бумагу, и он принялся ее демонстративно и нарочито внимательно читать.
— Ну ладно, хорошо. Но заплатите вперед.
— Вот.
— Отлично. — Он пересчитал деньги, задерживая внимание на каждой монете и купюре. Потом протянул клиентке ключ. — Номер одиннадцать. Первый этаж. По коридору направо.
Мерси заставила себя сказать спасибо и немедленно отправилась в комнату.
Номер оказался бедноватым, но чистым, с кроватью, шкафом, лоханью в углу и привинченной к стене пластиной отполированной жести в качестве зеркала. Записка, прикрепленная с обратной стороны двери, сообщала, где находится водокачка, так что, прежде чем обустраиваться, Мерси отправилась во внутренний дворик к общественной помпе, наполнила лохань, дотащила ее до комнаты и сбросила с себя все, кроме нижнего белья.
Под зеркалом обнаружился тоненький брусок мыла цвета сливочного масла.
Медсестра воспользовалась им, чтобы избавиться хотя бы от самых страшных пятен крови и грязи на переднике, платье и прочем — там, где кровь просочилась сквозь ткань. Закончив с этим, девушка развесила одежду по всей комнате на просушку, а сама рухнула на матрас набитый дешевыми слежавшимися перьями, который тяжко вздохнул под ее весом.
