Еремей Парнов - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 25
— Не знаю, Неприметный.
— Вот если бы он выстрелил в тебя, тогда другое дело. А так… Нет. У меня много работы. Заковыристая попалась Планета. Но с тремя такими отличными помощниками ее тайну мы разгадаем сегодня же.
— Кто это собрался тебе помогать, Неприметный?
— Умелец, Оружейник, Дурашка.
— Спасибо, Неприметный, что рассмешил перед смертью. Как раз эти трое были всегда настроены против тебя. Они, да еще Бунтарь.
— Бунтаря жаль… Я тогда ночью послал Умельца спасти его, но Тактик слишком настойчиво придерживался своей тактики.
— Так это ты открыл карцер и люк крейсера?
— Я. Бунтарь мог очень быстро разгадать тайну Планеты. Я надеялся, что, бежав с крейсера, он даже вступит в контакт с планетянами. Но ничего, эти трое вполне заменят Бунтаря.
— Где же ты их найдешь?
— Где? Умелец в своей лаборатории.
— Он же бежал!
— Да. Но только до своей лаборатории, из которой уже не сможет выйти. Оружейник возвращается на корабль. С минуты на минуту он будет здесь. А Дурашку я могу найти в любой момент. Ведь я послал ему меченого скакуна.
— Они не станут помогать тебе. Неприметный.
— Отчего же? Неприятель убил большую часть экипажа. Тебя, Советник, в том числе. Подверг крейсер обстрелу, а потом и взорвал его. Все взывает к отмщению.
— На этой Планете нет никакого неприятеля, кроме тебя. Теперь я понял.
— Понимай, Советник, понимай. Мне кажется, что вот-вот лопнет шпангоут и тогда на вас обрушатся верхние ярусы. Пойду, пожалуй… Ведь разгадка Планеты так близка.
Неприметный протиснулся между покореженными металлическими конструкциями в люк, спустился по лестнице и уже выскочил в коридор, когда вверху раздался грохот.
Обрушилась еще одна часть «Толстяка».
24
Умелец честно проводил эксперименты, придерживаясь графика, который ему кто-то подсунул. Очень интересные получались результаты. Тайну Планеты он еще не разгадал, но уже приближался к этому. Не хватало какого-то одного звена.
Страшный взрыв потряс корабль.
Умелец очнулся в темноте, ощупал себя. Кажется, он отделался лишь ссадинами да синяками. Не теряя времени. Умелец начал восстанавливать электропроводку. Но главный генератор крейсера, видимо, был разрушен. В лаборатории имелись аккумуляторы, и вскоре электрические лампочки зажглись.
Разгром был полнейший. Ни о каком продолжении экспериментов не могло быть и речи, но Умелец упорно трудился. Входная дверь все равно заперта, а сидеть без дела он не привык. Вскоре на стене, на расстоянии полутора метров друг от друга были прикреплены клеммы, куда Умелец подсоединил все аварийные аккумуляторы. Он начал разгребать остатки аппаратуры, надеясь, что что-нибудь уцелело, и не заметил, как кто-то открыл дверь и вошел в лабораторию.
— Плохи наши дела, Умелец, — услышал он, вздрогнул и обернулся.
— Неприметный!
— Стратег, — поправил Неприметный.
— Стратег? А что же произошло с настоящим Стратегом?
— Убит!
— Убит?
— Да. Он и еще многие.
— Кто же?
— Тактик, Шкипер, Звездочет, Канонир, Советник, Лекарь. О Бунтаре ты знаешь и сам.
— Как же это произошло, Неприметный? — ужаснулся Умелец.
— Неприятель жесток и коварен! Нам не будет пощады, если мы не разгадаем тайну Планеты. Корабль взорван. Обратного пути все равно нет.
— Я не верю, Неприметный, что планетяне могли так поступить.
— Кто же убил семерых офицеров? Может, я?
— Что ты, Неприметный… Хотя, Бунтаря убил Тактик.
— Они ввели Тактика в заблуждение. Значит, это их вина, а не Тактика. Так что же ты выяснил, Умелец? Знай, ты сейчас единственная надежда «Толстяка».
— Странных фактов много, но объяснить их я еще не могу.
— Выкладывай свои факты, Умелец. Я подбавлю своих. Может, вдвоем мы что-нибудь и поймем.
— В атмосфере Планеты непрерывно уменьшается количество кислорода. Вернее, не непрерывно, а скачками. И это как-то связано с обстрелом скал из бомбард. При каждом выстреле доля кислорода уменьшается.
— В момент выстрела или в момент взрыва? — уточнил Неприметный.
— В момент взрыва.
— Что же там взрывается?
— Я заснял скоростной камерой момент соприкосновения ядра с Планетой. На одном кадре видно, что скала взорвалась. Но уже на другом она стоит целой и невредимой.
— Длительность кадра?
— Одна микросекунда. И вот еще что. Скала восстановилась не совсем в таком виде, какой она была прежде. Она стала чуть больше, ровнее. Первая из второй могла бы получиться под действием Светила, ветра и дождя. Но вторая из первой — никогда. Я не знаю, в чем тут дело.
— Ландшафт Планеты вообще здорово изменился. Возможно, что выстрелы из бомбард пробудили дремавшие в ней силы. Вулканы возникают десятками. Учти и это, Умелец.
— Массовое возрождение вулканов?! А ведь возросла и тектоническая деятельность Планеты.
— Жаль, что у «Толстяка» больше нет бомбард. Мы бы ее так растрясли ядрами, что она уничтожила бы сама себя.
— Уничтожила, Неприметный?
— А что ты думаешь?! Простить ей все, что она сделала с «Толстяком»?! Впрочем, не это сейчас главное… На Планете есть жизнь!
— Что же ты молчал. Неприметный!
— В пригоршне воды Океана я обнаружил десятиклеточные живые организмы и водоросли. После залпа бомбард Океан отступил на километр, но я догнал его. В нем снова были живые организмы и водоросли, правда, почему-то девятиклеточные. Это тебе говорит о чем-нибудь?
— Жизнь… Жизнь! А мы обстреливали Планету из бомбард.
— Умелец! Мы должны разгадать тайну Планеты!
— Ты говоришь, десятиклеточные, а потом — девятиклеточные… В таком случае, боюсь, что жизни на Планете больше не существует.
— Объясни.
— Скажи, Неприметный, а не замечал ли Звездочет каких-нибудь странностей в ночном небе?
— Замечал. Еще как замечал! Он как сумасшедший орал: и Планета, и небо сошли с ума! Единственное спасение — стартовать!
— Если бы знать, что он там увидел.
— Уверен, что что-то со звездами.
— Я думаю, — сказал Умелец, — он заметил, что изменилось расположение звезд.
— Звезд?! На Планете может происходить все, что угодно, но звезды не могут меняться так быстро. Они далеко!
— Тогда кое-что проясняется. Только это не в нашу пользу.
— Что теперь думать о нашей пользе, Умелец. Подумай о вреде для Планеты. Больше нам ничего не остается.
— Неприметный! Я понял, в чем тут дело. Каждый раз, когда мы наносили Планете какой-нибудь вред, она…
