Екатерина Русак - Вор черной масти
- Ладушки, - я быстро сунул бутылки за пазуху, жалея, что это не водка двойной очистки, пятидесяти или пятидесятишестградусная и неторопливо вернулся к Марии.
На барахолке я присмотрел для себя хорошие яловые сапоги и решил, что тут делать мне больше нечего.
Когда мы вернулись домой, Мария, посмотрев на меня, односложно отметила:
- Высший бал тебе. Держишься правильно. Пожалуй, я тебе совершенно не нужна, как инструктор, Наум.
- Ты, что ты, Маша, - отозвался я польщенный ее оценкой. - Без тебя мне будет неуютно.
Мир не без добрых людей, особенно в это лихое время. Не успели мы сесть за стол и пропустить по пару стаканчиков, добытой мной из под прилавка водки, в дверь раздался требовательный стук.
- Кого это принесла нелегкая? - вопросила Мария, тревожно посматривая на меня.
- Соседка за солью пришла! - ответил я, внутренне напрягаясь.
Я быстро сунул финку в голенище сапога, успев заметить, как Мария извлекла свой табельный ТТ и передернула затвор, досылая патрон в патронник.
- Будь осторожен, - предупредила она, когда я пошел открывать дверь.
Это была не соседка. На пороге стоял молодой милиционер в звании старшего лейтенанта.
- Чем обязан высокому начальству? - уточнил я.
- Проверка паспортного режима! - отозвался старлей. - Предъявите ваши документы! Откуда прибыли? Кто еще тут проживает?
- Это, пожалуйста, гражданин начальник. Это мы мигом, - переключаясь на блатную манеру разговора и пропуская представителя власти в квартиру, ответил я. - Только извините за назойливость, светаните ваши документики, а то урки в конец совсем оборзели, в шмутки мусорские рядятся, на человеков шухер напрасный наводят.
- Да как ты смеешь? - возмутился старлей, видимо еще не привыкший к такому обращению. Но потом, чуть подумав, не стал со мной спорить и нехотя показал раскрытое удостоверение:
- Оперуполномоченный по городу Чите, старший лейтенант Соколов!
Я ушел в комнату и вынес документы, которыми нас с Марией снабдил майор Волосников.
- Все чин чинарём, гражданин начальничек! - пел я елейным голосом, пока оперуполномоченный просматривал наши бумаги. - На свободе нахожусь по чистой амнистии, моя супружница, значит, тоже. Вы не думайте ничего плохого, завязали мы, я на работенку непыльную уже устроился... Так, что мы граждане законопослушные и что бы обидеть кого, нет, боже упаси!
Старлей просмотрел документы, вернул их мне:
- На воинский учет встать надо! - заметил он.
- Так у меня белый билет! - напомнил я. - Язва. Пить доктора запретили. Не злоупотребляю, как есть балакаю[4].
Я говорил тихим голосом придавая ему оттенок горького сожаления. Но перед приходом старлея, я успел дважды приложиться к стакану и свежий запах спиртного, он, конечно, почувствовал. Посмотрев на меня, как на врага народа, милиционер, вернул мои документы и недовольно покачивая головой, ушел.
07 июня 1949 года. 18 часов 48 минут по местному времени.
Конспиративная квартира МГБ город Чита.
***
- Миша, - сказала Мария, опуская глаза, когда я вошел в комнату. - Ты меня выслушай, только, пожалуйста, не кипятись, ладно?
- Я не хипишую, - ответил я, несколько встревоженный ее поведением. - Я, что, чем-то обидел тебя?
- Нет, не это.
- А что тогда?
Она запнулась, тщательно подыскивая нужные слова. Я терпеливо ждал.
- Майор Волосников просил тебе все рассказать, когда ты будешь готов. Он просил меня сообщить тебе, что ты...
- Что? - я начал терять терпение.
Она объяснила. Коротко. Резко. Зло. Как удар хлыстом:
- В первый день, когда я приехала, ты ел мясо. Жаркое. А мы с Волосниковым не ели. Это была человечина, Михаил! Ты ел человеческое мясо.
Услышав это, я сразу не понял, говорит ли она правду или шутит. Я всмотрелся в ее лицо, холодное, непроницательное, чужое. Она, скорее всего, не шутила. И еще потому, как у нее были закушены губы, было видно, что ей нелегко далось это объяснение.
Я нащупал за собой спинку стула, мягко приземлился на сидение и возвел глаза к потолку. Новость заставляла о многом задуматься. Я стал проклятым каннибалом, людоедом. Это шокировало, но я постарался взять себя в руки. Живо подумал о блокадном Ленинграде, в котором людоедство было не таким уж редким явлением. О лагерях ГУЛага, в которых тоже случались случаи людоедства. Этих людей, которые отрезали куски мяса от человеческих трупов, я еще мог понять. Потому, что сам знал, что такое постоянное изводящее чувство голода. Но зачем Волосникову понадобилось подсовывать мне в тарелку человечину?
Я закурил папиросу, лениво размышляя, и наблюдая, как голубой дымок рассевается в воздухе.
- Зачем это было нужно? - спросил я Марию, сам не ожидая, насколько спокойно прозвучит мой вопрос.
- Это тренировочное задание, - объяснила Мария. - Ты в порядке?
- Все в полном ажуре! - отмахнулся я, хотя в глубине души было муторно. - Что за тренировочное задание?
- Наш отдел тайно готовит несколько резидентов для работы в ИТЛ. Но все эти люди не имеют твоего уровня. Ты - очень ценный человек. Поэтому был взят расчет на твое обязательное выживание. Возможно, тебе придется бежать с лагеря. Зэки, особенно группа, когда подрываются в побег, берут с собой "корову"[5]. В тундре, тайге найти еду крайне сложно. Человек-корова никогда не знает, что его съедят, когда у беглецов кончаются запасы продовольствия. Поэтому было принято решение "приучить" тебя заранее к людоедству на тот случай, если ты окажешься в безвыходной ситуации. Все строилось на том, что ты сможешь не принять подобный путь к своему спасению. А ты обязан выжить во что бы то ни стало.
- Понятно, - я закурил новую папироску. - Я думал, что это конина...
Но я не поверил Марии. Скорее это был психологический тест на мою реакцию. Где в центре Читы майор Волосников найдет человечину? На это нужна специальная санкция Москвы. Однако вида не подал.
Мария изучающе смотрела на меня. Я спокойно курил. Даже руки не дрожали.
Я рассуждал о том, то воровской мир ошибочно считают веселым, воровскую долю представляют шумными малинами, веселым шалманом и шмарами: "Маруся, Роза, Рая и вместе с ними Васька шмаровоз". А зеленый прокурор[6], бесконечный путь по тундре на морозе и свежевание трупа, которого собираешься сожрать сырым, это где, в Африке?
Посидев немного молча, я решительно встал и захотел пройтись по улицам города. Мария предложила сопровождать меня, но я отказался от ее компании. Хотелось побыть одному. Я сунул в карман паспорт и деньги, опустил в правый карман выкидной нож, неизменный атрибут вора и вышел из дома. Я направился в центр города, прошелся по центральной улице.
