Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Ракетный корабль «Галилей» (сборник)
Канал связи, несмотря на опасности и преграды, заработал; вот только теперь члены Организации не могли совершать межпланетные путешествия. Из всех пассажирских линий сохранился один маршрут: Земля — Луна. Венерианская группа предприняла отчаянную попытку завершить проект, предварительная подготовка которого осуществлялась на Марсе. Это не было невозможным — при условии, что венерианцы сумеют отыскать недостающую часть послания, снарядить корабль, отправить его на Марс и там полностью закончить работу.
Они надеялись… и надежда жила в них до самого последнего времени, когда стало известно о том, что в Организации на Земле случилось непоправимое — один из высокопоставленных членов был арестован и не смог себя вовремя убить.
Федерация уже выслала боевые корабли с десантом, который должен был расправиться с марсианским отделением Организации.
— Минутку! — воскликнул Дон. — Мистер Костелло, разве вы не говорили мне, когда мы встречались в Нью-Лондоне, что Федерация уже высадила свои войска на Марсе?
— Не совсем верно. Я сказал, что Федерация, по-видимому, захватила станцию «Скиапарелли», на которой размещалось отделение ИТТ. В некотором смысле так и произошло — во всяком случае, они ввели жесткую цензуру и прекратили всякое сообщение с Венерой. Для этого им хватило горстки солдат гарнизона, постоянно находившегося на Марсе. Но теперь в дело пущены регулярные части. Они-то и должны ликвидировать Организацию.
Ликвидировать Организацию… Дон перевел это зубодробительное выражение на нормальный язык: убить всех, кто против. Значит, и его родителей тоже…
Он потряс головой. Эта мысль как-то не укладывалась в сознании. Хотя он много лет не видел родителей, совсем не помнил их лица — все равно он не мог представить их мертвыми. Он подумал, а может, он сам умер, раз потерял способность переживать.
Впрочем, неважно. Нужно что-то предпринимать.
— Что нам делать? Как их остановить?
— Первым делом — перестанем терять время! — ответил Фиппс. — Мы уже и так полдня потеряли. Сэр Исаак?
— Да, друг мой. Давайте поторапливаться.
* * *Помещение представляло собой обычную лабораторную мастерскую, разве что, когда ее строили, учитывали габариты драконов. Иначе и быть не могло: здесь работали ровно дюжина драконов, человек пятьдесят мужчин и несколько женщин. Все, кто мог оторваться от работы, захотели присутствовать при вскрытии кольца. Пришел даже Мэлатда-Тон. Он держался в своем контейнере при помощи механического корсета, и его хрупкое тело переливалось цветами, говорящими о сильном волнении.
Дон и Изобел взобрались на эстакаду у входа, откуда можно было все видеть, не мешая работе. Прямо напротив размещался стереоэкран. Он светился, но изображения на нем пока не было. Внизу стоял микроманипулятор, рассчитанный на дракона. Остальную площадь лаборатории занимали прочая аппаратура и инструменты. Дон рассматривал их с удивлением — но не потому, что это были конструкции драконов (многие из них явно вышли из-под человеческих рук). Всякое лабораторное оборудование кажется непосвященному странным. Предметы, изготовленные аборигенами, были привычны Дону; две технологии — людей и драконов — настолько переплелись, что человеку, особенно живущему на Венере, не казались странными соединения, выполненные простой скруткой вместо сварки или болтов, он не находил необычными сцепленные друг с другом овоиды там, где человек использовал бы винты.
За микроманипулятором, положив щупальца на управление, сидел Сэр Исаак. Над его головой нависало устройство, снабженное восемью окулярами. Дракон тронул переключатель, и на экране появилось цветное объемное изображение кольца. Увеличенное изображение имело в поперечнике около восьми футов. Экран заполнила печатка кольца, на которой было вырезано залитое эмалью углубление в форме заглавной «Я» в белом эмалевом кружке.
Изображение дрогнуло и изменилось. Теперь была видна лишь часть буквы, но зато настолько увеличенная, что эмаль, втертая в неглубокие канавки, стала похожей на обломки каменных плит. На экране возникла тень какого-то цилиндрического инструмента — в фокусе был только его конец, — из которого вдруг появилась огромная маслянистая капля и, отделившись от «пера», растеклась по эмали. «Каменные обломки» начали рассыпаться на мелкие куски.
На эстакаду взобрался Монтгомери Фиппс. Увидев Дона и Изобел, он уселся рядом с ними на край платформы. Видимо, он хотел загладить свою недавнюю резкость.
— Вам будет о чем рассказать своим внукам, — сказал он. — Старина Сэр Айк за работой. Лучший микрооператор в Системе: может вытащить любую молекулу, посадить ее куда надо и заставить стоять на задних лапах.
— Фантастика какая-то, — кивнул Дон. — Я и не знал, что Сэр Исаак — лаборант.
— Как бы не так! Он — великий физик! Неужели ты еще не понял, почему он себе выбрал такое имя?
Дон смутился. Он знал, что драконы берут себе человеческие имена, но считал, что те воспринимают их как некую данность наподобие его собственного венерианского имени.
— Почти весь его род — ученые, — продолжал Фиппс. — У Сэра Исаака есть внук, который взял себе имя Галилео Галилей, — ты с ним не знаком? Есть у них и Доктор Эйнштейн, и Мадам Кюри, есть специалистка по химическому синтезу, назвавшая себя — одному Яйцу известно почему, — Маленький Лютик. Но Сэр Айк — самая среди них голова. Он летал на Землю, чтобы помочь в разработке нашего проекта. Ты ведь знал об этом? А? Знал?
Дон признался, что нет. Изобел спросила:
— Мистер Фиппс, вы говорите, что Сэр Исаак работал над проектом на Земле. Почему же тогда он не знал, какая в кольце информация?
— Что-то знал, чего-то не знал. Он работал в области теории. А из кольца мы надеемся извлечь готовые инженерные разработки, причем осуществить их можно будет средствами, привычными для людей. Это совершенно разные вещи.
Дон задумался. До сих пор «наука» и «техника» представлялись ему более или менее тесно связанными понятиями; Дону не хватало образования, чтобы осмыслить огромную разницу между ними. Он заговорил о другом.
— А вы сами работали в лаборатории, мистер Фиппс?
— Я? Великое небо, конечно, нет! У меня ж руки-крюки! Я изучаю движущие силы истории. Когда-то эта наука была теоретической, теперь — прикладная. Что ж, в этом месте пусто.
Фиппс смотрел на экран. Растворитель, каждая капля которого выглядела размером с бочку, смыл эмаль на краю буквы «Я»; под слоем краски пластик оказался янтарного цвета и был совершенно прозрачен.
Фиппс вскочил на ноги:
