Александр Лукьянов - Черная пешка
-Я здесь, сынок.
Все изменилось.
Потому что не могло не измениться.
Пропала темнота. За дверью оказался дом. Там ждут. Оттуда слышится знакомое шипение маминых блинов на старинной чугунной сковородке, потому что на кухне мама не признает новшеств. И пахнет топленым маслом. На столе под настольной лампой с белым абажуром лежит раскрытая любимая книга. Старые оловянные солдатики по-прежнему хранят строгий строй за стеклом шкафа.
А рыжий пес, на самом деле, здесь, хотя все еще за что-то сердится, отвернулся, но это пройдет. Главное, открыта дверь, самая страшная вина на свете прощена и забыта и мальчишка ему за это бесконечно благодарен.
Слезы покатились сами собой. Он не хотел входить плачущим и стал торопливо размазывать их кулаком по щеке.
-Ну, где же ты, сынок?
-Чего замер-то? –ворчливо осведомился Мишка. –Иди уж... Да не забудь меня посадить на место, между подушками. А то набегался с тобой, устал. Иди!
Лунин открыл глаза.
-С пробуждением… По большому счету вашего покорного слугу полагалось бы дисквалифицировать по совокупности совершенных нарушений. –сокрушенно сказал Курт Лоффенфельд (Тристан), снимая шипастый шлем с головы Всеслава и выключая портативный психоанализатор. -В полевых условиях таких обследований, конечно, не проводят. Но извинением мне - многолетний опыт. Именно он подсказал, что вас, батенька, надо осмотреть придирчивей, чем обычно.
Всеслав с хрустом потянулся на мягком переднем сиденье глайдера.
-Внезапных приступов сильной головной боли не было? –быстро и требовательно спросил Тристан.
-Был как-то. –неохотно признался Лунин. –Но не столько сильной, сколько неприятной.
-Частичной амнезии? Локального замещения фрагментов соседствующих личностей?
-Свят-свят! Пока незаметно, Глубинный бог миловал.
-А не слетать ли нам на «Саракш-2»? Там можно обследоваться на стационаре…
-Нет ни времени, ни желания. –отказался Всеслав, помедлил и добавил, -Я в порядке.
-Не уверен. –внушительно объявил Тристан, -Все-таки, согласитесь, противники вашей командировки на Саракш были не так уж неправы.
-Бдительность и перестраховка – их хлеб. –уклончиво признал Всеслав. –Но, думаю, поводов для беспокойства пока нет. Какие-то незначительные отклонения, наверное, естественны. Все-таки, увы, не подросток.
-По возрасту – согласен. А по наплевательскому отношению к здоровью – хуже сопливого мальчишки, честное слово. Глаз да глаз за вами нужен. –проворчал Тристан. –Тем более, что может аукнуться ваша самодеятельность при кондиционировании. Не забыли?
Лунин поморщился с досадой .
-Расстегните рукав. –велел Лоффенфельд. Он приложил к предплечью Всеслава и сдавил пальцами желтую капсулу. Жидкость всосалась в руку.
-Больно. –пожаловался Лунин.
-А кто не захотел лететь на «Саракш-2»? –парировал Тристан. –Там - совсем другое дело.
Всеслав выпрыгнул из кабины, старательно спрятал в карман кристаллы памяти для СМС: -До свидания.
-Счастливо! Встречаемся через месяц –напомнил Тристан. –Да, кстати, когда Ривкинд устанавливал для вас схрон, не то вы допустили изрядную оплошность, не то он: случайно из бортового вычислителя стерт маршрут полета. То есть мы потеряли точные координаты этого места. Если не затруднит, дайте пеленг.
-Обязательно. –пообещал Лунин.
Черный Пояс, о.Бацуза, город Цугазай
Цугазайские Новостройки, Голубиная улица, дом 19, кв. 31
9 часов, 10-го дня 1-ой недели Оранжевого месяца, 9591 года от Озарения
Во все века своей истории островитяне одной из основ мировоззрения считали единение с природой. И это не было пустыми словами.
Вероятно, спутники Хага Удачливого, ждавшие неминуемой гибели в морской бездне, испытали такое восхищенное благоговение, увидев на завернутом вверх горизонте берег благословенной Новой Родины, что генетически передали это чувство потомкам. Средневековые островитяне необычайно трепетно относились к каждому клочку земли. Горняки засыпали выработанные шахты пустой породой и высаживали над ними шиповник. Крестьяне без нужды не распахивали и пяди лишней земли. Такой профессии как «лесоруб» вообще не существовало, скорее, были «лесоводы», основным правилом которых была посадка двух деревьев взамен одного срубленного. Деревня считалась ленивой и дикой, если не превращала близлежащие пустоши в вишневые сады. Даже отлично вымощенную дорогу не называли дорогой, когда по обе стороны от нее не росли в два ряда ореховые деревья. По аналогии с земной историей с началом капиталистической эпохи следовало бы ожидать изменения отношения островитян к окружающему их миру. Бог есть деньги, прибыль превыше всего и все такое прочее… Но отношение островитян к природе осталось достойным всяческого уважения. Среди требований, выдвигаемых профсоюзами, на одном из первых мест было создание на фабриках и заводах очистных сооружений и цехов полной переработки отходов производства. Несть числа фирмам, разорившимся на штрафах даже за незначительный ущерб, нанесенный среде. Отдельно следует упомянуть мучения железнодорожных компаний, для которых первая аксиома геометрии о прямой линии, как кратчайшем расстоянии между двумя точками, становилась изощренным издевательством. И правительство, и общественность единодушно требовали прокладки путей сообщения в обход всех сколько-нибудь значимых природных объектов.
После революции, гражданской войны и «коренного переустройства» был образован народный комиссариат ресурсов и природопользования. В последние годы мировой войны сформировали службу экологического надзора и объявили чрезвычайное положение в связи с экологическим бедствием. Огромные средства островитяне бросили на ликвидацию последствий ядерной катастрофы и добились в этом куда больших успехов, чем все материковые державы, вместе взятые. Профессии, объединенные в экологическую гильдию считались не менее престижными, нежели специальности учителя, инженера и офицера.
Всеслава умиляло почти рефлекторное отвращение островитян к мусору. Взять хотя бы Цугазай. Фактически городок выстроили прямо в джунглях. Здания утопали в зелени, пешеходные дорожки и проезды проложили с минимальным ущемлением растительности. И повсюду чуть ли не через каждые десять шагов стояли урны. С урнами вообще была связана интересная история. Первоначально это были обычные железные цилиндры, скромно стоявшие под кустами. Цугазайцы пользовались ими охотно и дисциплинированно, но с потрясением заметили, что неведомые вандалы по ночам разбрасывают содержимое урн. Злоумышленниками оказались уцуки, обследовавшие контейнеры на предмет оберток от мороженого. Вдобавок, налопавшиеся бумаги грызуны, жадность которых вошла в поговорку, зарабатывали активное расстройство желудка. После этого среди школьников объявили конкурс на оригинальную конструкцию урны, недоступной для зверьков. Теперь урны были выполнены в форме толстых жаб, смущенно прикрывавших лапой рот. После нажатия ногой педали жаба отводила лапу и позволяла бросить ей в пасть скомканный конфетный фантик или использованный автобусный билет.
