Алексей Доронин - Сорок дней спустя
Энергия светового излучения досталась противоположной стороне дома, и пожар здесь не успел как следует разгореться, прежде чем его потушила обратная волна. Потом в дело вступили дождь и снег, и сегодня в квартире многое могло рассказать о последнем дне жильцов. Выдвинутые ящики и распахнутые дверцы шкафов, разбросанные по полу вещи, все они оживляли в воображении картину лихорадочных сборов перед бегством в никуда. Это сделали не мародеры - даже в спешке с вещами обращались бережно. Они явно надеялись вернуться сюда.
Недавно кто-то из мобилизованных штатских пожаловался Сергею Борисовичу, что ему тяжело находиться тут. Психологически. Мол, зря наблюдательный пункт устроили в жилом доме, а не в одном из научных учреждений по соседству. Майор, конечно, послал его на три буквы, но доля истины в этих словах была. Легче было бы нести караул в лаборатории или лекционном зале, где все безликое, ничье. А тут многое напоминало о прежних владельцах. Книги с закладками. Игрушки, брошенные так, будто неизвестный ребенок только что оставил их и вышел из комнаты на минутку.
В тех зданиях, которые пережили ударную волну, мало кто погиб в первые минуты; у большинства хватило ума и сил покинуть город. Сейчас они умирали от голода и холода километрах в двадцати отсюда, а эти вещи были чем-то вроде надгробных памятников.
Пусть так. Двум бойцам, которые несли вахту сегодня, это было абсолютно по барабану. Нервы у них настолько огрубели, что трудно было придумать нечто, способное задеть их чувства. Гораздо важнее для них было то, что это место было устроено с относительным комфортом. Рядом с кухней располагался утепленный санузел. Все, кто попадали сюда, дивились на это чудо природы - работающий сортир среди руин. Коммунальное водоснабжение заменяло железное ведро с крышкой. Его наполняли снегом, который в хорошо обогреваемом помещении быстро таял. Пить эту воду было нежелательно даже после отстаивания, "козленочком станешь" - для этих целей они приносили с собой канистры из Убежища. Но смывать ей было можно. Само же отхожее место было гибридом выгребной ямы и ватерклозета, потому что отходы жизнедеятельности уносились не в канализацию, которой не было, а прямо в квартиру под ними через дыру в трубе этажом ниже.
Антон Караваев глянул на свои "котлы" "Патек-Филипп" с двумя циферблатами и кучей прибамбасов. Он особо не светил их, так как Батя труподерства не одобрял, относя к нему и вынос не нужных для выживания вещей из магазинов. Половина дежурства прошла. Как показывал опыт, это означало, что никто не сунется проверять их бдительность. А значит, можно чуть расслабиться.
Он потянулся, зевнул и метнул окурок в банку из-под кильки в томате. Еще один плюс. Внизу курить разрешалось только в одном месте, да и там из-за дефицита сигарет к тому, кто вытащит пачку, сразу липли с просьбой поделиться.
За пять минут он умял банку тушенки и две пачки галет, выпил кружку крепкого как чифир чая с четырьмя ложками сахара. Это помогло согреться. Антон потянулся, хрустнул пальцами и поднялся с кресла, продавленного задницами трех десятков дозорных.
Будто нехотя парень взял гитару, которую прошлая смена притащила из соседней квартиры. Прошелся пальцами по струнам, приноравливаясь к расстроенному инструменту. И начал, чередуя пару аккордов и подпевая разудалым голосом, который хорошо соответствовал содержанию песни.
На дороге снег заносит трупы,
Сдохли под обоями клопы,
Догорая, крыса скалит зубы,
Так и не добравшись до крупы.
А мы сидим в заваленном сарае,
Есть у нас два ящика вина,
Ах, она такая растакая,
Ядерная зимушка-зима.
Все сгорело: книги и картины,
Детсады, больницы, психдома,
Винные сгорели магазины,
Развалилась прочная тюрьма.
А все одно, сидим себе, бухаем,
Есть еще два ящика вина,
Ах она такая растакая,
Ядерная зимушка-зима…
Песня прервалась, Антон закашлялся.
- Э, у тебя тубик, что ли? - Хомяк отодвинулся от товарища.
Палочка Коха уже начинала победное шествие по Убежищу, этому способствовала плохая еда и скученность, какой не было ни в одной ИТК. От антибиотиков было мало толку, потому что Убежище не могло предоставить кому-то санаторные условия. А при туберкулезе лучше никакого лечения, чем недостаточное - возбудитель становится иммунным к конкретному препарату, и только комплексное применение может его убить.
- Нет. В горле запершило.
- Понятно, - успокоился Борис. - А от ящика винища я бы не отказался.
- Аналогично.
- Ладно, харэ кемарить, ты не забыл, что все выходы наружу твои? - напомнил он толстяку про карточный долг. - Смотри, если что, сразу тревогу поднимай. Ты же слышал, что Борисыч сказал? "Не ослаблять, блять, бдительности ни на единую секунду", - спародировал он голос майора.
- А я не пойму, чего ради? Что тут может быть?
- Да ни хрена не может, - пожал плечами Караваев. - Борисыча паранойя давит, везде ему всякие гады мерещатся. А тут одни люди с альтернативным метаболизмом.
- Чего?.. - уставился на него Хомяк.
- Это, Боря, американская политкорректность. Трупы, иначе говоря.
- Так бы и сказал, ексель-моксель.
- Нормальные люди отсюда месяц назад ноги сделали. А ненормальные… перемерли все. Ну, кроме любителей альтернативных видов мяса.
Тут оба вспомнили об одном и том же. Эту историю они знали из уст самого ее участника, человека сдержанного и к истерике не склонного. Ну, после этого случая он сильно изменился.
Неделю назад, стоя на этом же балконе, через пелену снегопада он увидел на противоположной стороне проспекта скрюченную фигуру. Это был чужак, закутанный с ног до головы, в валенках и накинутом капюшоне. Боец навел на него бинокль, и, как потом говорил, почувствовал дурноту, еще ничего не разглядев. Казалось, бродяга склонился над мертвым телом и обыскивал его. Это не запрещалось. Но что-то было неправильно. Когда дозорный навел резкость, его глазам открылась картина, от которой он чуть не потерял завтрак. Разглядев все в деталях, он забыл про маскировку, схватил автомат и, почти не целясь, сделал выстрелов пять или шесть по человеку… если этим словом можно назвать того, кто сидит над раздетым трупом и методично срезает с него мягкое место, складывая куски в целлофановый пакет, как вырезку на рынке. Пули взрыли снег неподалеку от цели, хоть до нее было не больше полста метров. Видимо, у бойца был легкий тремор рук.
Выродок вскочил и резво побежал, выдирая ноги из глубокого снега. Длинная очередь догнала его у самого подъезда.
Они многого навидались за эти недели, и любого из них трудновато было шокировать. Дело было даже не в том, что этот бедолага ел человеческое мясо. Просто человек с наблюдательного пункта достаточно навидался мертвецов и умел отличить свежий от замерзшего. Они и до этого находили давнишние трупы, раздетые и обглоданные собаками, но никому в голову не пришло, что лучшие куски с них достались не зверям. Если б он лежал замерзший под снегом, на срезе не выступило бы ни кровинки, да и для разделки замерзшего мяса понадобился бы не нож, а топор.
![Алексей Доронин - Сорок дней спустя [litres]](/uploads/posts/books/100815/100815.jpg)
