Мария Фомальгаут - Реалити-шоу «Властелин мира» (сборник)
Смотрим на экран. С завистью. Мы, все, кто есть в конторе. Два Компьютера, три Стола, четыре Кресла, Дартс, Жалюзи, Скрепки, Снегурочка, так у нас бумагу в офисе зовут, Принтер, Калькулятор, Корова, это год коровы был, вот она у нас на новый год пришла, гипсовая корова, поселилась…
– А ты, Ручка, чего скисла? – спрашивает Степлер, – как на похоронах, ей-богу…
– Ну, я вижу, у вас прекрасные перспективы, – улыбается бизнес-тренер, – вы говорите, картины рисуете?
– Да…
– Вот и отлично. Подыскиваете вакансию иллюстратора, сейчас в издательствах художники, как воздух, нужны…
– Да там надо, чтобы цветные картинки были…
– Так поищите единомышленников! Познакомьтесь с цветными ручками, с карандашами с цветными, с красками! Вот вам и команда наберётся. В рисовании поднатореете, через полгодика и свою студию откроете.
– Ага, я в детстве с карандашами дружила… даже в синий карандаш влюблена была. Отец, знаете, как ремнём лупил, чтобы я с карандашами не водилась…
– Уж-жасно. Но вы его не вините, его так воспитывали… он и не знал, что можно по-другому. Сам в какой-нибудь конторе всю жизнь сидел…
– Он в школе работал. Двойки ставил, – фыркаю.
– Вот видите… судьба не сложилась. Но вы должны простить его. Обязательно. Представьте его себе, скажите: я тебя прощаю, всё хорошо…
Наконец, спрашиваю, что хотела спросить уже давно:
– А скажите… как мне пробудить в себе термоядерные реакции?
– Простите?
– Термоядерные реакции…
– Не понимаю. Вы же… Ручка. Шариковая ручка.
– Ручка. Но я хочу быть звездой. Понимаете, у меня подруга одна, – фыркаю: та ещё подруга, – лампой была, звездой стала. Вот как-то же у неё получилось пробудить в себе ядерную топку…
Тренер смеётся. Не смеётся, хохочет в голос. Заливается.
– Ну вы даёте… Лампа… ой, насмешили вы меня…
– А… что с ней не так?
– Узнаете. Очень скоро. Ну а пока давайте составим бизнес-план, во-первых, разовые расходы на начало бизнеса…
Звонок среди ночи.
Что за чёрт…
А что ты хотела, голуба моя, ты думала, как пойдёшь картины писать, так все твои проблемы, как дым, улетучатся, и будет дольче вита, вилла на берегу океана, и всё такое. А тут вертишься, как проклятая, сроки поджимают, заказ не сделаем, издательство нас с потрохами слопает, а ещё выставку эту долбаную доделывать надо…
– Алло.
– Алло, Ручка, привет! Не узнала?
Ёкает сердце. Лампа. Оживают в памяти старые обиды, ненависть, снова чувствую себя никчёмной дурой в конторе, где восседает Лампа за чашкой кофе: я вам сразу скажу, девочки, я через месяц на месте начальницы буду…
– Ну. Привет.
– Ну как ты там, жива-здорова-то вообще? Как вы там в конторе своей?
– Нормально.
Как бы ей сказать-то потактичнее, что уже третью ночь не сплю, как бы послать её…
– Я чего звоню-то, ты мне можешь батарейки переслать?
– Чего?
– Батарейки, говорю, переслать можешь? Пальчиковые там, или ещё какие…
– А ты где сейчас?
– Ты чё тупая такая, где мне ещё быть, звезде, как не в космосе? Перешлёшь, говорю?
– Как я их тебе перешлю, в космосе почта России не работает?
– Ты чё тупишь-то, мозгами раскинуть не судьба…
Что-то обрывается внутри, закипает…
– Да пошла ты…
Выключаю телефон. Перевожу дух. Батарейки… батарейки… зачем?
Ёкает сердце. Прямо сжимается внутри стержень. Нет, конечно, всяких гостей я видела, но таких посетителей на выставке ещё не было.
Звёзды.
Настоящие. Те, которые светят в небе до утра. Те, у которых берут автографы. На счастье.
– День добрый, – кто-то, кажется, Вега, пожимает мне руку, – много о вас слышали… решили посмотреть…
– Для меня это большая честь.
– Взаимно.
Потревоженные карандаши, краски, суетятся по студии. Не каждый день к нам приходят звёзды.
– Красота-то какая…
– Картины как живые…
– Мы, собственно, что думаем… как вы смотрите на то, чтобы оформить декорации к фильму? Понимаете, есть у меня один сценарий…
Снова сжимается сердце. Со мной говорит Сириус. Звезда первой величины. От волнения не могу листать сценарий, спохватываюсь. Спрашиваю то, что не особенно хотелось спросить.
– А… Лампа сниматься будет?
– Кто?
– Лампа…
– Это кто?
– Не помним такую, – говорит Спика, звезда какой-то там величины.
Хочу спросить, что случилось с Лампой. Не спрашиваю.
– Координаты проверь!
– А?
– Бэ! Координаты проверь, идиотина, как в прошлый раз, занесёт тебя, куда Макар телят не гонял!
– Не занесусь.
– Смотри у меня. Плутон видишь?
– Ага, вон, точечка в небе.
– Вот и отлично, на него курс бери. Давай… если ты мне «Уллиса» разобьёшь, я тебе башку разобью.
– Да я и так себе башку разобью, если я «Уллиса» разобью, я же внутри сижу.
– Слышь, не умничай! Давай скорее…
– Товарищ капитан!
– Гусь свинье не товарищ. Ну, что у тебя там?
– Тут… лампа!
– Перегорела, что ли? Ну фиг с ней, заменим, чё как маленький-то?
– Да нет! За бортом! В открытом космосе!
– Ещё тебе чего приснилось?
– Не, я серьёзно! Настольная лампа в небе кувыркается! Погасшая!
– И что теперь, за ней полетишь? Давай к нам живо!
– А… а откуда она появилась?
– Откуда-откуда, от верблюда… чего надо, шоколада…
– …это, Лешка, бывает… когда человек один долго в челноке сидит, и только космос кругом… вот и мерещится чёрт знает что. Я пару раз ангелов видел, летали… Максим тот вообще чуть не рехнулся, сидит в челноке, тут из стены отец выходит, давай орать: говорил тебе, иди на бухгалтера, какого чёрта ты в космонавты попёрся, Гагарин хренов… Алинка та вообще чуть не рехнулась. Она дежурила, а ей мальчик явился. Маленький такой, года три. И ничего не говорит, смотрит так… стоит и смотрит.
– И чё?
– А то. Она три года назад аборт сделала, вот что. Вот ей и мерещится теперь. Я уже думаю, музыку вам какую в челнок с собой дать, или телек какой, чтоб не свихнулись… кавээн там… Дом-два…
– Тогда точно свихнёмся. В открытый космос без скафандра выбросимся.
– Ну, это я так… А то правда, невесть что мерещится. Дети убитые… мальчики кровавые в глазах… ангелы… тебе вот лампа прибредилась…
2013 г.
День А
– Что, не видать ещё?
Смотрю в небо, ставшее таким чужим. Таким неприютным. Таким злобным. Ищу что-то, что – не знаю сам. Поди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю, что…
– Не видать.
– Ты хорошо давай, там, смотри, звёздочки все пересчитай, все на месте, нет…
Кажется, когда министр шутит, полагается смеяться. Выжимаю из себя улыбку.
