Людмила Стрельникова - Сон павлина
— Я уверен — их увезли в Южную Америку и спрятали в джунглях, — рассуждал Пушкин с важностью директора колбасного завода. — Убить их не могли, потому что для науки они представляют огромный интерес, как-никак — искусственные люди. А то, что пропали, сами виноваты. За неосторожность и расплачиваются. Меня могут похитить. Я очень ценный человек, — последнее он сказал с явной гордостью. — А зачем мне это надо? Лучше посижу дома, телевизор посмотрю. Подожду, пока Валерий Сергеевич нас рассекретит. Тогда можно будет выступать, давать интервью.
— Интервью, — поправил Павел.
— Точно, его самое, — согласился Пушкин и, ничуть не смутившись, продолжил с тем же чувством собственного превосходства. — Меня будут возить по разным городам, обязательно пошлют за границу для обмена опытом. Это я по телевизору видел. Так поступают со всеми новшествами.
— Какой у вас опыт? — снисходительно покачал головой Валерий. — Только телевизор и смотрите целыми днями.
— Эх, мне бы саблю да мотоцикл! — воскликнул Василий Иванович, — Показал бы я этим негодяям, как людей воровать.
— А вот если бы меня украли, — заметил скромно Платон Семиборода, — я бы за ночь всех подлецов налысо постриг. Сразу бы по внешнему виду было видно, что это наши враги.
— Чем бы ты побрил, если бы тебе руки связали? — усомнился Ломоносов.
— Я в кармане всегда перочинный нож ношу, — признался Платон и предложил: — Тётушка Лида, давайте я вас им подстригу и причёску сделаю.
— Зачем мне это нужно? Я к своей привыкла.
— Я просто хочу доказать всем, какой я мастер.
Валерий наклонился к уху Павла и прошептал:
— Всё время старается кого-нибудь подстричь, побрить или сделать причёску. Мне кажется, он в прошлом был парикмахером.
Тётушка Лида неожиданно согласилась:
— Хорошо, попробуй. Вдруг ты и в самом деле прирождённый парикмахер. Проведу тоже над собой эксперимент, проверю твои способности.
Достав перочинный нож и поточив его, Платон принялся с таким проворством обрабатывать голову тётушки, что вызвал всеобщее восхищение. Не прошло и получаса, как причёска была готова.
— Очень даже неплохо, — озирая себя в зеркало, признала хозяйка дома.
— Вот, пожалуйста — и не учил, а получил мастера-цирюльника, — недовольно проговорил Валерий. — Опять не тот результат. О стихах не думает. И этот не поэт… Да, но где же всё-таки Клеопатра и Бруно? Хоть бы весточку какую подали.
— Мне бы роту солдат, я бы весь город перевернул, а след нашёл, — уверенно заверил Василий Иванович. — А если бы дали ещё ракету, да я бы с ней для устрашения прокатился по улицам — в течение дня вернули бы и Клео, и Бруно.
— Пройдём-ка в кабинет, — пригласил учёный друга. Когда они расселись в креслах, он спросил: — Во втором Пушкине ты кого узнаёшь по характеру и манерам?
— Похож на Чапаева, — не колеблясь, определил он и неуверенно добавил: — Или, по крайней мере, напоминает командира батареи.
— Да. И мне так кажется. Внешность Пушкина, а характер — Чапаева. Получилась какая-то абракадабра. Хоть память прошлого и у него тоже не восстановилась, но манера, поступки так напоминают Чапаева. Ты что-нибудь понимаешь?
— Нет.
— И я тоже. Никак в толк не возьму, в чём тут дело? Первый Пушкин склонен к безделью, целыми днями торчит у экрана телевизора. Второму подавай полк и хоть сегодня — в бой. Справится, не заканчивая военной академии. Третий оказался прирождённым парикмахером. Но нет среди них того Пушкина, которого я стремился возродить, а именно — величайшего поэта.
— Как ты и предвидел, это подтверждает невозможность повторить личность, — заключил Павел. — Ты повторяешь тело, но не индивидуальность. Следовательно, всё верно: индивидуум в природе появляется только один раз. Второй эксперимент доказывает это. Полученные люди походят на кого-то, но только походят. Они не копируют их в точности и не являются ими в действительности. У того же Василия Ивановича можно найти много того, что, по-моему, не свойственно настоящему Чапаеву. И в чём здесь загвоздка — не пойму.
— Да, в этом — бессилие нашего ума, слабость человеческих знаний, — вздохнул Валерий. — Сознание — это та высшая форма материи, которая существует в природе как реальная сила и которая в нашем организме достигает не максимальных, а строго определённых значений и критериев. Природа очень экономна и не терпит ничего лишнего. Но есть в ней противоречие, не соответствующее её разумным и экономным привычкам, которое наталкивает на ряд вопросов. Почему мозг человека используется только на шесть процентов, а девяносто четыре, вроде бы как получается — лишние, раз бездействуют. Что это за особый резерв? Для чего он? Природа не создаёт лишнее, а заглядывая далеко в будущее, предполагает использовать этот запас для определённых целей. Но каких? В какого сверхразвитого индивидуума намерена она превратить человека в конечном итоге? Какие возможности откроются перед ним, если его мозг будет использоваться на все сто процентов, то есть на полную мощность? В какого сверхразвитого индивидуума превратится обычный гомо сапиенс? Очевидно, это будет необыкновенная личность с какими-нибудь колоссальными способностями. Пока это загадка, которую требуется разгадать.
— Да, мы используем только десятую часть своего будущего потенциала, — согласился Павел, — и если судить по этому, то развиты очень скромно. Мне кажется дело здесь не в нашем мозге, а в чём-то другом.
— Возможно, — задумчиво протянул Валерий, — Я понял, что, сколько бы мы ни повторяли близнецов, каждый из них будет совершенно другой личностью.
— Воссоздать оригинал — это восстановить его прошлую память, и тогда он вспомнит всё, что с ним было. Без памяти прошлого это совсем другой человек.
— Знаешь, мне кажется, сейчас самое время исследовать твой кактус, — неожиданно предложил Валерий: — Подключим к его колючкам датчики и проверим, какие поля индуцируются у него в момент мышления и соответствуют ли они биотокам человеческого мозга.
— Что ты! Он не дастся, оскорбится, — отмахнулся Павел. — Константин терпеть не может, когда к нему прикасаются. Не дай бог, колючку какую-нибудь сшибёшь ненароком при поливе, весь день будет охать, что его искалечили.
— Уговорим. Объясним ситуацию. Надо же понять, в конце концов, из чего складывается его личность. А ведь он — это тоже, несомненно, личность.
— Хорошо. Если уговоришь — исследуй, а против его воли я не пойду.
К ним в комнату, слегка приоткрыв дверь, заглянула тётушка Лида:
— Из милиции не звонили? О Клео ничего не известно? — осведомилась она.
