Радий Радутный - Мозаика странной войны
Эпизод 19
— На самом деле все объяснимо и даже по-человечески понятно, — медленно проговорил Психолог. — Ты бы тоже особо не задумывался, увидев того толстяка…
— Какого еще толстяка? — выдавил из себя Пилот.
Говорить ему не хотелось. Собственно, ему уже ничего не хотелось, но Психолог, сам напрашиваясь на эту встречу, был уж очень настойчив, из разряда тех мужчин, которым проще дать, чем объяснить, что не хочешь.
— Который организовал нападение на… нашу обшую знакомую.
— А…
Странно, но даже при этом, еще несколько часов назад очень болезненном воспоминании, Пилот почувствовал всего лишь легкое сожаление — и ничего больше.
— Признайся, ты бы убил его? — настаивал Психолог.
— Ну, убил бы. Отстань.
— Я понимаю, тебе от этого не легче. Но парню, который пристрелил Контактера, сейчас еще тяжелее. Они там понятия не имели о матрице, о наших движках… вообще ни о чем. Они просто отразили налет амазонок, захватили их атмосферник с параприводом — примитивным, конечно, — построили свой и вошли в войну. Вошли абсолютно неподготовленными, с трудом поконтактировали с несколькими соседними линиями — еще более отсталыми, а затем… затем амазонки выжгли их линию, причем методы у них, я тебе скажу… Брррр... Ну представь, что чувствовал парень, когда увидел здесь одну из них?
— А мне насрать! — отрубил Пилот. — Я даже не знаю, кто такие эти твои амазонки…
— Сейчас объяс… — обрадовался было Психолог.
— ...И знать не хочу! Оставь меня в покое.
Пилот подошел к стенному шкафу, достал бутылку чего-то сильноалкогольного и с размаху приложился к горлышку.
— Я все могу понять… — сказал он после длительной паузы. — То, что погибли люди, пусть даже ни в чем не виноватые — это понятно. Это война, и они знали, на что шли. Но…
Он приложился к бутылке снова.
— Но почему гибнут в основном те, кто так или иначе со мной связан? Что я — Азраил? Если я притягиваю смерть, то почему она обходит меня и старательно выбивает тех, кто меня окружает… кого я люблю…
Пилот покачнулся, выругался, и недоуменно взглянул на уже полупустую бутылку.
— На, выпей со мной. И будь наготове — она придет и за тобой!
— Она — это смерть? — спокойно поинтересовался Психолог, принимая бутылку.
— Нет, теща! — съязвил Пилот. — А потом — за тем, следующим, кто придет меня утешать.
— Я не собираюсь тебя утешать! — вдруг с полковничьими нотками в голосе рявкнул Психолог. — Я только пытаюсь вдолбить в твою scheisekubbel[21], которую ты почему-то называешь головой, хоть пару разумных мыслей!
— Это каких же?
Как ни странно, такой нехитрый прием подействовал на Пилота лучше, чем рекомендованные Ящиком фрейдистско-юнговские ухищрения — пациент вышел из психологической комы и проявил некоторый интерес.
— Первое, — таким же тоном продолжал Психолог. — Ты в этих смертях не виноват!
— Согласен, — Пилот вяло кивнул и полез было обратно в свою подсознательную раковину. — Но от этого не легче….
— Второе, и главное! — Психолог однако был настроен на решительную победу. — Повышенная концентрация смертей вокруг тебя — иллюзия. Статистическая иллюзия — знаешь, что это такое?
— Ну, знаю. Это вроде той смертельной опасности огурцов для здоровья.
— Какой опасности? — Психолог не был бы психологом, если бы не воспользовался этим, хоть маленьким, но успехом.
— Ну, когда подсчитали, что 99 процентов человек, которые употребляли огурцы, умерли…
— Да ну? — Психолог забеспокоился. — И я…
— Правда, умерли они от старости, но как раз это статистики не учли.
Психолог рассмеялся — длинно и несколько искусственно. Этот пример изучали на первом курсе. Однако пораженный неожиданной мыслью Пилот ничего подозрительного не заметил.
— Ящик! — рявкнул он примерно таким же голосом. — Подсчитай среднюю вероятность смерти…. представителя нашей команды.
— Уточни задание, ламер! — высокомерным тоном отозвался потолок. — Ни черта не понятно.
— У нас пользуются термином “родственник”, — подсказал Психолог.
— Ящик! Подсчитай среднюю вероятность смерти “родственника” в течение недели!
— Принято к исполнению, — на это раз потолок был настроен благожелательно.
— Потом подсчитаешь среднюю вероятность смерти “родственника”, знакомого со мной. Тоже за неделю.
— Прошу уточнить термин “знакомого”, — озадаченно прогудел потолок.
— Болван! “Родственника”, с которым я перед этим… — Пилот призадумался, и решил, что с “болваном” он несколько поторопился. — С которым я хоть раз раз разговаривал.
— Принято к исполнение, — проворчал Ящик, затем вполголоса добавил: — Сам болван!
Психолог и Пилот переглянулись — и расхохотались.
Ящик думал долго, бутылка успела опустеть, и Пилот вопросительно взглянул на стенной шкафчик-бар, и даже успел двинуться с места, когда потолок пискнул и приятным женским контральто выдал:
— Задание выполнено. Результаты…
— Стой! — внезапно рявкнул Пилот. — Результаты сохранить, а через неделю сравнить с практическими!
— Принято к исполнению, — голос Ящика снова стал озадаченным, а Пилот вопросительно взглянул на Психолога.
— Ну, что посоветуешь?
— В смысле?
— Где мне можно поторчать с неделю, не подвергая гипотетической опасности ни окружающих, ни, по возможности, себя? Контактер что-то говорила о мирах-заповедниках… … …
Эпизод 20
Атмосферник вывалился из Перехода — и совершенно неожиданно вдруг опустил нос и почти вертикально пошел вниз. Двигатели захлебнулись и смолкли. Несколько удивленный, Пилот потянул ручку на себя — та двинулась неожиданно легко, но никаких заметных изменений ни в направлении, ни в способе — брюхом вниз — не последовало.
— Оригинально… — пробормотал Пилот, фиксируя взглядом одновременно ручки катапульты и индикаторы высоты. Радарный показывал что-то около сорока километров, что для динамического прыжка было в общем-то нормально, зато воздушный уперся стрелкой в ограничитель и явно не собирался производить ею какие-либо движения.
— Ну, подождем… — снова пробормотал Пилот, переместив руки — на всякий случай — ближе к катапульте.
Где-то на двадцати километрах сгустившийся воздух начал, наконец, порыкивать на законцовках крыльев, машина вздрогнула и медленно-медленно, с неохотой, опустила нос к земле.
— Уже хорошо, — прокомментировал Пилот. — А дальше?
Еще через пару километров задрожала ручка управления, отмечая возрастание нагрузки на рулях, рычание превратилось в знакомый пронзительный вой, и где-то на десяти тысячах автоматически запустились двигатели.
