Филип Дик - Когда наступит прошлый год
Мэри Рейнеке повернулась к Эрику.
– Видите? Я могу вытащить его из постели, сделать так, что он будет стоять на ногах, как подобает мужчине.
– Поздравляю, – язвительно буркнул Джино, с трудом принимая вертикальное положение. – Мне не нужен медицинский персонал, вполне хватает тебя одной. Но я заметил, что от болей меня избавил доктор Свитсент, а не ты. Ты когда-нибудь пыталась делать что-либо еще, кроме как орать на меня? Если я снова встал на ноги, то только благодаря ему.
Он обошел ее и направился к шкафу за халатом.
– Джино на меня жалуется, – сказала Мэри Эрику. – Но в глубине души знает, что я права.
Она спокойно стояла, заложив руки за спину, и наблюдала за тем, как секретарь завязывал пояс голубого халата и надевал тапочки из оленьей кожи.
– Замечательно, – буркнул Молинари доктору, кивая на Мэри. – Она думает, будто тут главная.
– Вы вынуждены делать то, что говорит мисс Рейнеке? – поинтересовался Эрик.
Молинари рассмеялся.
– Конечно. Разве не видно?
– А что происходит, если вы ее не слушаетесь? Она обрушивает на вас небеса?
– Да, можно и так сказать, – кивнул Молинари. – У нее есть один сверхъестественный талант… быть женщиной. Так же как у Кэти, вашей жены. Я рад, что Мэри рядом со мной. Я люблю ее. Неважно, что она на меня кричит. Ведь я действительно встал постели, и со мной ничего не случилось. Она права.
– Я всегда знаю, когда ты притворяешься больным, – заметила Мэри.
– Идемте, доктор, – сказал Молинари. – Для меня организовали одну демонстрацию, и я хочу, чтобы вы тоже ее увидели.
В сопровождении охраны они пересекли коридор и вошли в помещение, запиравшееся на замок. Эрик узнал проекционный зал, противоположную стену которого занимал гигантский встроенный видеоэкран.
– Мое выступление, – пояснил Молинари, когда они занимали места.
Он дал знак, и большой экран засветился.
– Завтра вечером оно будет показано по всем телеканалам. Я хотел бы заранее узнать ваше мнение, на случай, если что-то стоит поменять.
Моль шаловливо посмотрел на Эрика, словно чего-то недоговаривая.
«Зачем ему нужно мое мнение?» – думал доктор, глядя на экран, на котором появилось изображение Генерального секретаря ООН.
Тот был в парадном мундире главнокомандующего вооруженными силами Земли, с медалями, шевронами и лентами. Прежде всего в глаза бросалась жесткая маршальская фуражка. Ее козырек частично закрывал округлое лицо с массивными скулами, так что видна была лишь его нижняя часть – подбородок, покрытый темной щетиной, и сурово сжатые губы.
Его щеки, как ни странно, не выглядели обвисшими, скорее напротив. На экране виднелось суровое каменное лицо, невозмутимое, полное властной силы, которой Эрик никогда прежде не видел у Моля.
Но так ли это?
На самом деле видел, но много лет назад, когда Моль только вступал в должность, был моложе и не сгибался под бременем ответственности. Человек на экране заговорил. Его голос был прежним, точно таким же, как в минувшие времена, десять лет назад, до того как разразилась жуткая и безрезультатная война.
Моль захихикал, развалившись в глубоком мягком кресле рядом с Эриком.
– Неплохо я выгляжу, а?
– Да.
Речь Моля становилась все выразительнее. Порой она поражала своей суровостью и величественностью. Именно этого лишился Молинари – он стал жалок. На экране преисполненный гордости человек в мундире обращался к аудитории четким, уверенным голосом. Секретарь ООН на видеозаписи требовал и информировал, но не умолял, не обращался к земному электорату за помощью. Он говорил людям, что им следует делать в период кризиса. Именно так и должно было быть. Но как так получилось? Как этот больной инвалид-ипохондрик, страдающий своими вечными, наполовину смертельными болезнями, нашел в себе силы?
Эрик ничего не понимал.
– Это обман, – заявил Джино. – Там вовсе не я.
Эрик вытаращился сперва на него, а затем на экран. Моль радостно улыбнулся.
– Тогда кто же это?
– Никто. Робот. Его изготовила для меня фирма «Дженерал Роботс». Эта речь – его первое публичное выступление. Он вполне неплох, напоминает прежнего меня. При одном его виде я чувствую себя моложе.
Эрик заметил, что Генеральный секретарь ООН действительно будто помолодел и оживился, глядя на своего двойника на экране. Моль больше кого-либо другого поверил в этот фальшивый спектакль, стал первым его неофитом.
– Хотите его увидеть? Конечно, это строго секретно. Об этом знают только трое или четверо, естественно, кроме Доусона Каттера из «Дженерал Роботс», но все они хранят тайну, привыкли к секретным контрактам, связанным с войной. – Он хлопнул Эрика по спине. – Я допускаю вас к одной из важнейших тайн. Как ощущения? Так управляют современным государством. О некоторых вещах избиратели не знают, да и не должны для собственного же блага. Так функционируют все правительства, не только мое. Вы считаете меня исключением? Если так, то вам еще многому предстоит научиться. Я использую робота для произнесения речей, поскольку в данный момент выгляжу довольно непрезентабельно, несмотря на все усилия гримеров. – Генсек указал на себя и сразу помрачнел, перестав шутить. – Безнадежное дело. Я реалист, поэтому сдался.
Он угрюмо вытянулся в кресле.
– Кто написал речь?
– Я до сих пор и сам могу составить политический манифест, описывающий текущую ситуацию, объясняющий людям, как обстоят дела, что является нашей целью и какими должны быть действия. Голова пока что работает. – Моль похлопал себя по большому выпуклому лбу. – Однако я, естественно, воспользовался помощью и хочу представить вам этого человека. Молодой способный юрист бесплатно работает на меня в качестве личного советника. Дон Фестенбург – прекрасный парень. Он наверняка произведет на вас такое же впечатление, как и на меня. У него талант докапываться до сути дела, которую он затем излагает несколькими сжатыми фразами. Я всегда был склонен растекаться мыслью по древу. Все об этом знают. Но благодаря Фестенбургу ситуация изменилась. Это он запрограммировал двойника и фактически спас мне жизнь.
Робот на экране продолжал властно говорить:
– Мы, земляне, объединили силы нескольких наших национальных сообществ и теперь представляем собой внушительный союз, более могущественный, чем обычная планета. Бесспорно, наша цивилизация в данный момент слабее межпланетной империи масштабов Лилистара, хотя, возможно…
– Я лично предпочел бы на него не смотреть, – пришел к выводу Эрик.
Молинари пожал плечами.
– Это единственная в своем роде возможность, но раз вас это не интересует или беспокоит… – Он посмотрел на Эрика. – Вы предпочли бы сохранить идеализированный образ моей персоны, представлять себе, будто с экрана говорит настоящее существо. – Джино рассмеялся. – Мне казалось, что врач, подобно адвокату или священнику, умеет без страха смотреть на жизнь во всей ее реальности. Я думал, что правда для вас – хлеб насущный. – Он наклонился к Эрику, и кресло протестующе заскрипело, прогибаясь под чрезмерной тяжестью. – Я слишком стар и уже не в состоянии произносить умные речи, хотя мне очень этого хотелось бы. Этот робот – хоть какое-то решение. Или же вы считаете, что лучше было бы просто сдаться?
