Сергей Синякин - Операция прикрытия
— Маришка, беги в дом! — сказал Тимофеев, но требовательности в его голосе не было. Да и какая могла быть требовательность, когда у тебя под ногами путается вот такое веснушчатое чудо с торчащими в стороны рыжими, как и у матери, косичками. Одета дочка лесника была бедно, но со вкусом, не иначе, как мать ей сама платье шила.
Из Москвы, говорите? — Рука у лесника была темная, мозолистая, сразу видно было, что человек штаны по кабинетам не протирал.
— Ой, из Москвы! — Маришка по-взрослому взмахнула руками, но этот жест в ее исполнении выглядел забавно. — А правда, что там зоопарк есть? И тигры? И львы?
— А мы к тебе, Тимофеев, — сказал председатель поселкового Совета. — Вот, Александр Николаевич, журналист из Москвы, приехал с тобой поговорить. Расскажи ему, что ты здесь за чудище лечил, какими такими средствами?
Лесник недовольно сверкнул глазами.
— Уже доложили! — Он покачал головой, подтолкнул дочку к дверям в избу, и опять Маришка ослушалась —прижалась к отцу, глядя на приезжих темными глазами.
— И никакой он не чудо-юдо! — с вызовом сказала она. — Зелененький печальный кузнечик, только ножки маленькие и крылышек нет! И одетый!
— Маришка, — строго сказал отец.
— Давай, Тимофеев, приглашай в дом, — нетерпеливо сказал Козинцев. — Не видишь, товарищ хочет знать подробности. Не с каждым такое приключение случается. На всю область теперь прогремишь, не о каждом центральные газеты писать будут!
Видно было, что популярность лесника не прельщала. Он уныло топтался на пороге избы и все поглядывал на непрошеных гостей, словно понимал, что в избу их приглашать все же придется, но нелепо надеялся на чудо.
— Проходите, раз приехали, — с сомнением в голосе сказал лесник.
Конечно, он бы мог отказаться, сказать, что ничего такого не было, наговорили люди, но теперь, когда факт существования странного существа подтвердила дочка, сделать это было затруднительно, врожденная честность, присущая уральским жителям, ему это не позволяла. Вместе с тем Тимофеев понимал, что ничего хорошего ему все это не сулит, хлопоты одни и беспокойство, еще и тягать начнут, спрашивать, почему он соответствующим органам ничего не сообщил, хотя бы участковому милиционеру, который заезжал к нему с месяц назад. И что говорить в этом случае, Тимофеев решительно не знал.
— Чай будете пить? — спросила жена лесника.
— Будем, — отозвался Козинцев. — Как это — у Тимофеева побывать и чаю его знаменитого не попить?
Лесник с благодарностью посмотрел на представителя власти и вновь уныло повернулся к Бабушу.
— С чего ж начинать? — обречено спросил он.
— С самого начала, — решительно сказал Бабуш, в который раз уже завидуя Козинцеву. Умел же человек с людьми разговаривать! Это бы умение — да самому Бабушу, немалое подспорье было бы в работе.
— В самом начале сентября это было, — сказал лесник и посмотрел на Козинцева, словно ожидал от председателя помощи. Тот сделал неопределенный жест рукой. Лесник вздохнул и снова повернулся к Бабушу. — Тепло еще было!
Тимофеев лес знал как свои пять пальцев, поэтому до места, где Елань впадала в Туру, он добрался всего за полчаса. Лес был смешанный, и папоротник в отдельных местах достигал высоты человеческого роста, поэтому даже хорошо известные тропки приходилось искать по старым заметам. Пауков-крестовиков в это время года было видимо-невидимо, казалось, весь лес был в паутинах, отсвечивающих на солнце серебром. Поэтому Тимофеев и не ехал на лошади, а вел ее за собой под уздцы — кому охота пауков на себя собирать? Вот это пешее передвижение его и подвело, с лошади-то привычней окрестный лес оглядывать. Если бы Тимофеев не ошибся самую малость, он бы обязательно прошел стороной, но он спутал развилки, и вынесло его аккурат за Красную падь. Вот тут-то и заметалось странное — Деревья по обеим сторонам пади были переломаны, словно кувыркался на них огромный великан, странно даже было, что в этакую засуху все обошлось без пожара. Посетовав на свою оплошность, лесник решил срезать угол, чтобы выйти к Елани, а там уж спокойно вдоль берега добраться до Туры.
И тут он увидел человека. Нет, не человека, это уже так было сказано, скорее по привычке, потому что странное существо, лежавшее неподвижно в траве, имело две ноги, две руки и одну — пусть странно уродливую и неприглядную — голову. И еще — зеленое оно было, с темными пятнами там, где были изгибы тела.
Некоторое время Тимофеев стоял неподвижно, не решаясь подойти к существу, но время шло, существо не шевелилось, поэтому и лесник постепенно осмелел — снял с плеча карабин, подобрался ближе и дулом потрогал найденыша. Глаза существа открылись, но оно даже не пошевелилось. Было существо небольшим и щупленьким, как десятилетний подросток. Одето оно было в странную обтягивающую одежду и круглые, похожие на лошадиные копыта, башмаки. Голова у существа была круглая, совершенно безволосая, и вместо носа был странный длинный рубец. Глаза существа занимали половину лица, они были темными, и зрачки в них были змеиные, вертикальные, а над глазами подрагивали два отростка, похожие на усики бабочки. Вместо рта у существа было маленькое круглое отверстие, которое мелко дрожало и время от времени суживалось, словно существо не дышало, а всасывало воздух через это круглое отверстие.
С правой стороны странный костюм был разорван, на теле имелась рана, из которой сочилась зеленовато-желтая жидкость, похожая на гной.
Осмелевший Тимофеев подобрался ближе и присел на корточки, разглядывая существо более внимательно. Карабин он предусмотрительно держал на коленях, а руку на спусковом крючке — хоть тварь и была явно калеченной, но таких леснику еще никогда видеть не приходилось, а следовательно, ждать от нее можно было всего и, возможно, даже не шибко приятного.
Глаза существа медленно закрылись.
Тут уж дураком надо было быть, чтобы не понять — существо страдает.
Тимофеев посидел над ним, потом растерянно огляделся — лошадь вышла из кустов и неторопливо подошла ближе. В отличие от лесника лошадь странного существа не боялась. Опустив голову, она обнюхала существо, надула ноздри и звонко фыркнула, а потом, чуть отвернувшись, принялась разглядывать хозяина, словно ожидала, что он будет делать дальше.
Бинт в сумке у Тимофеева имелся, не слишком умело, но достаточно плотным слоем лесник обвязал место ранения, предварительно разрезав надетую на существо странную облегающую рубашку. Ткань поддавалась туго, но ведь и нож сделали из хорошей стали — Тимофееву его отковали из обломка башкирской сабли, найденной им в тайге, острый нож получился, камни им можно рубить было, на лезвии и следа не оставалось.
