Дэвид Мэйсон - Череп колдуна
- Ну что ж... - сказал Оуэн, вспомнив Мирдина Велиса, - коли так, мы будем счастливы, если вы поможете нам, чем сможете.
- Но вы уже никогда не вернетесь домой, - повторил Хургин, - ни этой дорогой, ни морем. На море есть свои Часовые... и не такие, как мы. Это морской народ, они живут в глубинах моря и еще сильнее ненавидят вриколов, если, конечно, такое возможно. И меньше боятся их, потому что вриколы не питаются морским народом. Они другой природы, чем люди. Но так же, как и мы, они поклялись стоять на страже до конца.
- До конца? - вдруг спросила Зельза. - Какого конца? Чего вы ждете здесь, в ваших каменных кельях, так долго... так ужасно долго. - Она пристально посмотрела на Хургина. - Я вижу, как вы стары, магистр Хургин. Я умею распознавать такие вещи.
Старец ответил ей улыбкой.
- А твоя кровь - древнее племя, но всегда юное, как нестареющие дети... люди твоего народа тоже приходили сюда. И ни один не пошел дальше. И слава вашей цыганской прародительнице за это. Ваш народ мудр. Ты говорила о моем возрасте? Да, я очень стар. Знаете, мы тоже научились сдерживать приход смерти, но по-своему. Но... - он откинулся в кресле и прикрыл глаза, - многие наши братья и я... очень бы хотели отдохнуть. Когда сгинет... последний врикол. Когда исчезнет угроза того, что эта опасность проникнет в широкий мир, усилится и будет нести смерть и горе, превращая новые народы в бессловесные стада... вот тогда многие старейшие братья смогут наконец уснуть.
Хургин открыл глаза, и они сверкнули огнем.
- Но до тех пор я буду жить, - закончил он и рассмеялся. - Странно. Мы отрешились от земной жизни, но нашей обязанностью стало помогать ей, и мы приговорили себя жить даже после того, как нам следовало бы уйти. А они там, - боявшиеся смерти, познают ее объятья, еще не умерев. Прародительница природа иногда любит шутить.
- Но я еще не собираюсь засыпать этим сном, - мрачно заявил Оуэн. Послушайте, магистр древности. Неужели вы не знаете способа ускорить конец этих... созданий? Почему бы не пойти на них войной с вашими всадниками? Они, кажется, неплохие воины, а стрелы у них, как вы говорили, серебряные. Что вы на это скажете?
- Если бы мы даже могли, - Хургин покачал головой, - нет, мы не станем этого делать. Много раз вожди здешних племен просили нас помочь им... Иногда они предпринимали военные походы, не послушавшись нас. Но так им не победить, пусть даже война эта в наших глазах справедлива. Нет, мы не можем отнимать жизнь, пока нас не принудят к этому.
- Ладно, тогда помогите нам, чем можете, - сказал Оуэн. - Ручаюсь, что, когда мы повстречаем этих тварей, их сильно поубавится на этом свете. Верно, Кайтай?
Кайтай странно посмотрел на него.
- Не забывай, Оуэн, мы служим другому господину. - Его глазки скользнули вниз, к мешку Оуэна, лежавшему у его стула. Там, под холстом, выделялся уголок квадратного ящичка.
Оуэн тут же отреагировал на этот взгляд:
- А вот интересно... Послушайте, магистр Хургин, вам ничего не говорят имена Айн, или Ринель, или Мирдин Велис? Может, вы слыхали о ком-нибудь из них?
Хургин уставился на Оуэна и непереносимо долго смотрел так, не произнося ни звука.
- Ну... - Оуэн беззаботно улыбнулся и развел руками, - нам ведь рассказали историю о западных землях. Вот из нее мы эти имена и узнали...
- Гостю положено верить, - сказал наконец Хургин, - но знайте. Называя имя, можно призвать и его носителя, оттуда, где он покоится. Даже в этой крепости Эмман-Амма, построенной когда-то одним из тех, кого ты назвал сейчас. Никогда не произносите имен таких людей. Одна из них была прекраснейшей и самой ужасной из женщин, проклятием дома и рода. Другой был князь и ее возлюбленный и проклят вместе с нею. А третий... он несет самое тяжкое проклятие, потому что однажды на нем была благодать. Он был... одним из наших братьев, самым могущественным чародеем из всех нас. В поисках ключей к мудрости он не останавливался ни перед чем. И наконец он возжелал стать выше божеств. Его имя не следует произносить никогда.
- А, понятно, - кивнул Оуэн, - простите наше глупое любопытство... Мы никогда не слыхали о подобных людях... и потому так невежественно поступили... Но давайте поговорим о нашем путешествии. Честное слово, магистр Хургин, если бы у нас был выбор...
- Я все понял, - ответил Хургин и поднял голову, так как на пороге беззвучно появился человек в таком же синем одеянии. - Кушанье для вас приготовлено, а этот брат вас проводит. Старайтесь наесться получше. Животных и все остальное для путешествия чуть позже вы найдете у ворот. У каждого седла будет мешочек с амулетами и кое-чем другим, что иногда отпугивает ночных гостей. Но не всех... только некоторых. - Он поднялся. И если вдруг, по Высшей милости, вам повезет там, откуда еще никто не выбирался живым... не возвращайтесь этой дорогой. Наши всадники убивают без предупреждения, и мы не можем приказать им поступать иначе. Попробуйте поговорить с морским народом, может, вам удастся уговорить их выпустить вас живыми. Больше я ничего не могу вам посоветовать.
- Мы благодарны вам, любезный магистр Хургин, - Оуэн протянул руку, но вдруг на этот раз вы окажетесь, не правы, и мы выживем. Ведь известно, что смерть тоже любит хороших людей, а мы все трое грешники. Я, скажем, в жизни нагрешил за шестерых. И уверяю вас, я не желаю стать вриколом. Бесконечная жизнь в таких условиях теперь намного меньше привлекает меня, чем... ну, словом, я вообще не вижу в ней ничего привлекательного. Обещаю, что постараюсь им не попасться.
Пожимая руку Оуэна, Хургин изучающе поглядел на него. Пожатие Хургина было удивительно крепким для такого древнего старца.
- В тебе есть нечто, чужестранец, - сказал наконец Хургин, - нечто большее, чем выражает твоя внешность рыжебородого бродяги и вора. Я прочел это по твоей руке, - Хургин посмотрел на Зельзу и улыбнулся, - твои люди научили нас этому, но мы усовершенствовали это искусство. Мы умеем читать не только по линиям ладони. Например, милая дама, я вижу, что вы получите то, о чем так страстно мечтаете, и наш скромный маленький чародей тоже добьется чего хочет. Но когда и как - этого я не знаю. Одним словом, возможно, вы и останетесь в живых, если вашим желанием будет сохранить жизнь.
14
Три приземистых мохнатых юлла осторожно двигались вниз по тропе, ступая след в след и заводя вверх выразительные глаза в надежде укусить седока за ногу. Ехавший впереди Оуэн молниеносно ударил зверя под мохнатый подбородок, заставив его вернуться к своей обязанности выбирать дорогу.
Солнце уже садилось. Тропа под ними вновь начала расширяться, пока не сделалась похожей на настоящую дорогу; и спуск стал уже не таким крутым. Вдруг в нос Оуэну ударил тревожащий, резкий запах, и, объехав утес, он рывком остановил своего юлла.
