Николай Полунин - Цербер
Смех, веселые лица вокруг. Но разговоры уже иные.
"...подвиг..."
"Рыцарь Прямого Огня..."
"Магистры..."
"Девять подвигов - девять Рыцарей..."
Эти слова у всех на устах. "Рыцарь Вечного Огня... подвиг... не знает... сегодня... Рыцарь Прямого Огня..." Атласный подбородок рядом, он куда-то отлучался, теперь же не отходит ни на минуту.
В залу вступают прямо с улицы. Внутри - свет ламп, свет свечей, публика. От того, что на меня продолжают потихоньку поглядывать и даже в открытую глазеть, злюсь. На дальней от входа стене против распахнутых дверей - большая серебристая лампа. Торчит из стены грушей, не горит. Ну-ка... Секунда брызнули осколки. А зал отозвался громовым хохотом. Все смотрят на меня, кое-кто даже вышел обратно на улицу, чтобы лучше видеть. Как же они узнали?..
Ничего не успеваю сообразить. Атласный - кому ж еще? - толкает в спину, и я оказываюсь посредине, на погляд всему хохочущему залу. Высокая ослепительная дама, которая, по-моему, совсем не дама, протягивает мне бокал и сквозь смех объясняет, что лампа эта предназначена специально для неофитов. Вопрос не в том "может - не может", если бы "не мог", здесь бы не был, а - хватит ли у новичка нахальства. Что хватило - это как раз хорошо, такие уж тут правила, вроде обязательного таза с водой на голову входящему. Лампа, кстати, опять на месте и уже не раздражает.
Атласный снова рядом, его присутствие успокаивает. Правила так правила, и очень хорошо. И даже, что дама вовсе не дама, и то ладно. Здесь каждый таков, каким желает быть.
"Рыцарь Прямого Огня... подвиг... девять Рыцарей, девять подвигов, девять Магистров..." Эти слова не ушли, а даже сделались отчетливее.
Народ двинулся в другую залу. Смутно вижу Магистров в креслах с высокими резными спинками. Некоторые кресла пустуют.
"Рыцарь Прямого Огня..."
Сейчас все выяснится, сейчас они мне все расскажут. "Девять Рыцарей, девять подвигов, девять Магистров..."
А если?..
Глава 27
Сторожка, или хозяйственная постройка No 10, где жил Павел, с одной стороны была складом, откуда в отсутствие начальника базы он сам выдавал отдыхающим все необходимое, от простыней и наволочек до спортивного инвентаря.
На длинных стеллажах умещались кастрюли и электроплитки, волейбольные сетки и спасательные круги. По другую сторону, в помещении, занятом мастерской, хранились водные доски - серферы и гляйдеры - и паруса к ним.
Только в самом конце длинного "номера десятого" был пристроен небольшой сруб, где стояла печка-голландка и где жил Павел.
После случившегося у причала Павел возобновил одно регулярное действие, которое оставил, поверив в свою безопасность здесь, почти год назад.
Он разобрал наваленную в углу комнаты кипу тюфяков, под ними оказался фанерный ящик-тумбочка. Павел открыл скрипучие дверцы.
В ящике была мощная полевая радиостанция с диапазоном приема несколько шире стандартного образца. Этот аппарат в свое время был выполнен по специальному заказу и обладал возможностями, которых не было в серийных экземплярах.
Первое время Павел обшаривал ближний эфир каждые шесть часов, особенно перед рассветом. Как известно, именно в это время обычно выбирают любители незваных визитов.
"Но этот пришел под вечер, - подумал Павел, глядя на бегущие цифры шкалы пеленгатора и слушая скрипы и шорох метровых волн. - Приперся, как дурак, с шумом и грохотом через все озеро. Я же знаю до минуты, кто, когда и зачем ходит по нашей акватории, это изучается в первую очередь, элементарное правило. Значит, был дилетант. Был".
Вчера прошло тихо, да вчера Павел никого и не ждал.
Если пойдут по следам того, первого, то ждать следует с сегодняшнего дня. Вернее, с утра, с этого самого часа.
Разговор донесся на пяти с половиной метрах.
"...тут не ездят вовсе. Автобус привозит партию отдыхающих к тому асфальтовому пятачку, видел?.."
Далее неразборчиво. Павел придержал станцию, защелкал каскадами усиления.
"...он их и не везет".
Это было непохоже на обычные переговоры группы захвата. Никаких кодированных буквосочетаний, нет переброса станций. Похоже, что источник один-единственный.
Павел продолжал слушать какие-то чисто механические шумы, гудение, передаваемое этой постоянной частотой. Вновь тот же голос, прием стал чище, станция приблизилась.
"Он Петьку встретил и убрал. Без шума, как он это умеет. Он это очень хорошо умеет".
"Про Петьку - точно, шеф?" - другой голос, хриплый.
"Точно".
Под разговор, доносящийся из динамика, Павел не спеша вытянул из-под кровати сумку с автоматом, достал, несколько раз взвел и спустил пружину, проверяя. Рожок не вставил, сунул пару в один набедренный карман, пару в другой.
"Вот тебе и гости, Геракл, встречай". - Павел прикинул, в какой из заранее давным-давно намеченных точек вдоль дороги это лучше всего сделать. Оставалось непонятным, отчего тех всего двое, и они, похоже, не догадываются, что говорят для кого-то третьего. Но прибыли по его душу, сомневаться не приходится.
Голос из динамика будто специально подтвердил:
"Вот дорога. Прямо в ворота этого самого "Наутилуса" упирается через три километра. Цель - рабочий на этой базе, он же сторож зимой. Но идешь, только если я не явлюсь в половине девятого".
Павел выключил и снова спрятал аппаратуру, быстро вышел из сторожки, двинулся в сторону дороги. Туда вела отдельная неприметная тропка, проходившая вдалеке от домиков отдыхающих, которые пока не проснулись, но вот-вот должны. Автомат Павел завернул в старую тряпку.
"Три километра - это хорошо. Если успеть до болота, что за вторым полем, то и выстрелов здесь не услышат, хотя "шмас" бьет звонко. А если этот пошел один, мне и стрелять не понадобится".
Краем первого поля он почти бегом добрался до осинника и вломился в него, как октябрьский лось. Ловко находя просветы в почти сплошной стене тонких стволиков, вышел к верхнему обрезу клеверного посева.
Одна из точек-секреток, что он оборудовал для себя, была здесь. Всего в двух метрах от заворачивающей с поля дороги, но пройдешь рядом и ни за что не заметишь.
Павел устроился и стал ждать. Идущий сюда непременно окажется рядом с ним. На расстоянии вытянутой руки. Его, Паши Геракла, руки с чудовищными мускулами и шрамами.
Вот он, показался снизу. Белая рубашка ослепительно сверкает под невысоким солнцем, которое бьет прямо в него. И ветровку снял, чтоб еще заметней быть.
Павел опустил автомат, прицельное колечко зацепилось за ветку. Один. Опять дилетант. Любитель. Вот он поднимется сюда, постоит, полюбуется видом первого поля, окруженного с двух сторон озером, и...
Все изменилось вдруг.
Как взрыв, как удар по глазам.
