Филип Дик - Сдвиг времени по-марсиански
– Удавалось, если это реактивная шизофрения, – ответил Джек.
Арни смотрел на него с возрастающим интересом, даже с некоторым подозрением.
– Ты просто дурачишь меня. Хочешь втереться ко мне в доверие.
Джек пожал плечами, чувствуя, что краснеет, и предпочел вернуться к работе.
– Не обижайся. Послушай, ты не шутишь? – допытывался Арни. – Джек, скажи мне, а ты случайно не обладаешь способностью предвидения?
– Нет, – помолчав, откликнулся Джек.
– Ты уверен? – недоверчиво спросил Арни.
– Уверен. – Теперь он уже жалел, что согласился пойти вместе с ними. Пристальное внимание вызывало у него ощущение беззащитности. Арни прямо-таки нависал над ним. Джек почувствовал, что ему становится трудно дышать, и отодвинулся к краю стола, чтобы быть подальше от шефа водопроводчиков.
– В чем дело? – резко отреагировал Арни.
– Ни в чем. – Джек продолжал заниматься своим делом, не глядя ни на Арни, ни на женщину. Но те неотрывно продолжали следить за ним, и он заметил, что руки у него начинают дрожать.
– Джек, давай я тебе расскажу, как добился своего положения, – наконец промолвил Арни. – Только благодаря одной способности – умению правильно судить о людях. Я могу распознать, какие они на самом деле, не обращая внимания на то, что они говорят или делают. Так вот, я тебе не верю. Я убежден, что ты врешь и скрываешь свой дар предвидения. Правда ведь? Впрочем, можешь не отвечать. – Арни повернулся к женщине: – Пошли. Я хочу выпить. – И он пригласил Джека следовать за ними.
Оставив свои инструменты, Джек неохотно повиновался.
Глава 7
«Неужто ко мне пришла удача?» – спрашивал себя Мильтон Глоб, направляясь к Льюистауну на встречу с Арни Коттом. Он даже представить себе не мог, что в его жизни произойдет такая решительная перемена.
Правда, не совсем ясно, что Арни требуется. Звонок был таким неожиданным и Арни так быстро говорил, что доктор остался в полном недоумении. Вроде бы речь шла о парапсихологических способностях душевнобольных. Ну что ж, он мог рассказать Арни почти все, что известно на эту тему. Однако Глоб чувствовал: за этим интересом скрывается что-то еще.
Обычно интерес к шизофрении свидетельствовал о собственной предрасположенности субъекта к заболеванию. Хотя первым симптомом нарастающего шизофренического процесса была неспособность больного принимать пищу на людях. Арни же усиленно настаивал на встрече не у себя дома и не в офисе, а в известном ресторане и баре «Ивы». Может, это попытка противодействия начавшемуся процессу? Испытывая неожиданную напряженность в публичных местах, особенно в ситуациях, связанных с приемом пищи, Арни пытается восстановить покидающую его норму…
Глоб размышлял об этом, ведя вертолет, но мало-помалу мысли его вернулись к собственным проблемам.
Арни Котт контролировал фонд союза, насчитывающий несколько миллионов долларов, и был выдающейся личностью, признанной во всем колониальном мире, хотя и совершенно неизвестной Дома. По сути, феодальный барон. «Если бы Котт взял меня в штат, – фантазировал Глоб, – я бы смог оплатить все накопившиеся долги, все кредитные чеки, сумма которых словно и не уменьшается. И тогда мы бы зажили, уже не влезая в долги, существуя на собственные средства… и довольно большие».
К тому же Арни был шведом или датчанином, что-то вроде этого, так что Глобу не пришлось бы каждый раз гримировать лицо перед приемом пациента. Плюс Арни известен своей простотой в отношениях; Милт и Арни – вот как это будет, улыбнулся про себя Глоб.
Главное, что необходимо соблюсти на первом свидании, это не перечить Арни, подыгрывать ему и не разочаровывать, даже если его идеи абсолютно ошибочны. Чертовски глупо пытаться переубедить его! И зачем?
«Я понял тебя, Арни, – приступил к репетиции доктор Глоб, подлетая все ближе к Льюистауну. – Да, это хорошая мысль».
Он принимал участие в таком количестве разнообразных мероприятий, замещая своих пациентов, представляя интересы этих робких, замкнутых шизоидных типов, которые съеживались при малейшем внешнем воздействии, что можно не сомневаться – все будет проще простого. А если шизоидный процесс у Арни уже пошел вовсю, то он станет жизненно необходимым ему.
«Прекрасно», – заметил Глоб и увеличил скорость вертолета до максимума.
«Ивы» были обнесены рвом с холодной прозрачной водой, фонтаны разбрызгивали струи, а все одноэтажное стеклянное строение ресторана окружали огромные багряные, желтые и ржаво-красные бугенвиллеи. Спустившись по черной стальной лестнице с крыши, Глоб сразу же увидел компанию: Арни Котт сидел в обществе какой-то рыжей красотки и запредельного вида мужчины в монтерском комбинезоне и холщовой рубашке.
«Поистине бесклассовое общество», – подумал Глоб.
Он перешел через ров по горбатому мостику, миновал бар, задержался у небольшого джазового оркестра, который что-то задумчиво наигрывал, и наконец поздоровался с Арни.
– Привет, Арни!
– Привет, док. – Арни поднялся, чтобы представить его присутствующим. – Это доктор Глоб, Дор. Дорин Андертон. А это мой мастер Джек Болен, настоящий кудесник. Джек, это самый знаменитый из всех ныне живущих психиатров Милт Глоб.
Все покивали и пожали друг другу руки.
– Ну уж прямо-таки самый знаменитый, – пробормотал Глоб, пока все усаживались. – Ведущими в нашей области до сих пор являются экзистенциальные психиатры из Швейцарии. – Но каким бы преувеличением ни был комплимент Арни, он испытывал глубокую благодарность. Глоб ощущал, как его лицо прямо-таки заливается краской от удовольствия. – Простите, что так долго добирался – пришлось заскочить в Новый Израиль. Бо… Босли Тувим нуждался в моем совете по неотложному делу.
– Хороший парень, этот Бос – заметил Арни. Он закурил сигарету – настоящую земную «Адмирал Оптимо». – Но давайте вернемся к нашему делу. Постой, я закажу тебе выпить. – И, вопросительно глядя на Глоба, он принялся махать официантке.
– Скотч, если есть, – сказал Глоб.
– «Катти Сарк», сэр, – ответила официантка.
– О, замечательно. Без льда, пожалуйста.
– Ладно, – нетерпеливо промолвил Арни. – Послушайте, доктор, вы раздобыли для меня имена продвинутых шизиков или нет?
– М-м-м, – начал Глоб, но тут же вспомнил свой недавний визит в Новый Израиль. – Манфред Стайнер.
– Имеет какое-нибудь отношение к Норберту Стайнеру?
– Его сын. В Бен-Гурионе… Полагаю, сообщая вам это, я не нарушаю врачебную тайну. Полностью аутичный ребенок, с самого рождения. Мать – холодная, интеллектуальная шизоидная личность, занимавшаяся воспитанием по учебнику. Отец…
– Отец мертв, – оборвал его Арни.
