Андрэ Нортон - Звезды, не нанесенные на карты
Иити, снова в собственном виде, свернулся во втором гамаке, не мешая мне управлять спуском. Когда на экране стали различимы черты местности, я понял, что цвет охры связан с деревьями, точнее, с высокими кружевными растениями с длинными ветвями и тонкими, едва в толщину двух моих кулаков, стволами. Высотой они были в двадцать-тридцать футов и сильно раскачивались на ветру. Цвет их варьировал от яркой рыже-коричневой ржавчины до светлого зеленовато-желтого с проблесками красного. Растения покрывали всю поверхность, и я не видел ни одной поляны, где можно было бы сесть. Мне нисколько не хотелось садиться на эти растения, которые могут оказаться гораздо прочнее, чем кажутся, и я перешел на ручное управление, тщетно отыскивая хоть какой-то просвет. Растительность казалась совершенно непрерывной, я и решил, что неверно выбрал остров и что придется повернуть на юг и осмотреть второй.
Но вот растения стали ниже. Показалась полоска красного песка, жестко блестевшего на солнце. Песок омывали зеленые волны моря, и такую зелень я видел только у безукоризненных земных изумрудов.
В этом месте пляж был достаточно широк, и посредине его я увидел первый ориентир – обширное пятно запекшегося песка от тормозных ракет, место посадки корабля. Я провел шлюпку к самому краю растительности и опустил под покровом ветвей так гладко и осторожно, что мог гордиться своим мастерством. Если только это пятно оставлено не разведчиком, я смогу поблизости найти следы археологического лагеря. Во всяком случае я на это надеялся.
Атмосфера пригодна для дыхания без шлема. Но я прихватил с собой нечто, собранное Ризком. Владеть лазерами и станнерами нам не разрешают, но вольные торговцы за долгое время разработали собственное оружие – пружинное ружье, стреляющее иглами. И эти иглы снабжены наконечниками, сделанными из тех зоранов, что не пригодны для ювелирной обработки.
Мне приходилось пользоваться лазером и станнером, но это оружие показалось мне более смертоносным на близком расстоянии, и только мысль о том, что, возможно, придется столкнуться с отрядом пиратов, убедила меня взять его с собой. Те, кто вышел в космос, дано поняли, что нельзя поддаваться основному инстинкту нашего вида – нападать на все чужое, потому что оно опасно. И, как следствие, для первых исследователей создавали мысленные блоки. Эта предосторожность продолжала действовать, пока исследователи и колонисты не выработали противодействия мгновенной враждебности. Однако бывают ситуации, когда по-прежнему необходимо оружие – чаще против представителей своего же вида.
Станнер, с его временным воздействием на противника, оружие не запрещенное. Лазер предназначен только для военных целей и для большинства путешественников под запретом. Но как подозреваемый Патрулем, я в течение года не могу получить разрешение ни на один вид оружия. Меня «помиловали» – помиловали за преступление, которое я не совершал, – об этом им было выгодно забыть. И мне не хотелось требовать разрешения, чтобы не давать еще одной зацепки для контроля надо мной.
Выйдя из шлюпки с Иити на плече, я порадовался тому, что Ризк собрал для меня такое оружие. Планета не казалась враждебной. Солнце яркое и теплое, но не обжигающее. Ветер, играющий ветвями растений, легкий и приносит с собой ароматы, которые привели бы салариков в радостное возбуждение. С поверхности я видел, что вверху от стволов отделяются мелкие ветви и на них висят гирлянды ярко-алых цветов, обрамленных золотом и бронзой. Над цветами деловито жужжали насекомые.
Почва представляла собой смесь красного песка и темно-коричневых вкраплений – там, где пляж уступал место лесистым зарослям. Но я держался границы между песком и лесом, двигался по дуге, пока не оказался напротив того места, где от тормозных ракет расплавился песок.
Здесь я обнаружил то, что не было видно сверху, закрытое деревьями и растительностью, – тропу, уходящую в глубь леса. Я не разведчик, но элементарная осторожность говорила, что нельзя идти по этой тропе открыто. Однако вскоре я выяснил, что идти по лесу параллельно тропе очень трудно. Когда я задевал плечами и головой гроздья цветов, они испускали сильный аромат, который, хоть и был приятен, мешал дыханию, забивая нос. И еще непрерывный дождь мучнистой ржаво-желтой пыльцы, от которой зудела кожа. Все это заставило меня вскоре выйти на тропу.
Хотя здесь ветви были срублены при расчистке дороги, над головой они смыкались, образуя сплошную крышу тоннеля, в котором царила полутьма и прохлада. На некоторых деревьях цветов уже не было, на их месте висели стручки, сгибая ветви под своей тяжестью.
Тропа шла прямо, а на земле видны были следы роботов-перевозчиков. Но если лагерь так хорошо оборудован, почему я не смог обнаружить его с воздуха, когда шлюпка пролетала над ним? Ведь для установки палаток наверняка пришлось срубать деревья.
Неожиданно тропа пошла вниз, по обе стороны стали подниматься откосы. Здесь тропу не прорубали, только сняли поверхностный слой почвы, под которой обнаружилась поверхность дороги; растения с обеих сторон совершенно закрывали эту впадину.
Я наклонился, чтобы осмотреть дорогу. Она, несомненно, проложена с какой-то целью очень давно, и это не случайное обнажение скалы. Откосы по обеим сторонам вполне могли когда-то быть стенами, теперь покрытыми землей.
Проход продолжал углубляться и сужаться, становилось все темнее и прохладнее. Я пошел медленней, стараясь прислушиваться, хотя шум ветра в ветвях мог заглушить любые звуки.
– Иити? – Собственных пяти чувств было мало, и я обратился наконец к спутнику.
– Ничего… – Он чуть приподнял голову и медленно поворачивал ее из стороны в сторону. – Место старое, очень старое. Здесь были люди… – Тут он неожиданно замолчал, и я почувствовал, как напряглось его тело.
– В чем дело?
– Запах смерти – впереди смерть.
Я приготовил оружие.
– Есть опасность для нас?
– Нет, не сейчас. Но там смерть…
Разрез вел теперь в подземелье, края замкнулись вверху, и впереди была полная темнота. У меня на поясе фонарь, но он может привлечь к себе внимание, а с ним и опасность.
– Там есть кто-нибудь? – спросил я у Иити, останавливаясь. Не хотелось углубляться в темноту.
– Ушли, – ответил Иити. – Но недавно. И… есть след жизни… очень слабый. Думаю, кто-то там еще жив… едва жив…
Ответ Иити мало что прояснил, и я не знал, идти ли дальше.
– Опасности для нас нет, – сообщил он. – Я воспринимаю боль… нет мыслей о гневе или ожидании нашего прихода…
Я решился включить фонарь, и луч его отразился от каменной стены. Каменные блоки так плотно пригнаны друг к другу, что только тончайшая линия обозначает место их соединения, причем никаких следов кладки, только естественный блеск камня. Как будто природную поверхность отполировали или покрыли какой-то гладкой оболочкой. Камни тускло-красные, неприятно напоминающие кровь.
