Владимир Малов - На солнце ни облачка
Маленький человечек, он же сгусток энергии, истолковал его жест по-своему. Он тоже поднял к потолку палец, но не указательный, а правый мизинец. В него, не спеша, стало втягиваться очередное ярко светящееся облачко.
Веня сделал еще несколько глотков шампанского. Мало помалу выяснялось, что, в общем, напиток, произведенный во Франции, был не так уж и плох. Недаром же его так любили гусары и Александр Сергеевич Пушкин.
И те, и тот, как вдруг припомнил Веня, фамильярно называли французское шампанское «Вдовой Клико».
Инструкция, опять прищелкнув от удовольствия четырьмя другими пальцами, тем временем решил дать Вене ответ и назидательно произнес:
— Какой же это абсурд? Это порядок, когда выравниваешь фигурки, чтобы облачков на солнце не было. Безусловный порядок, потому что после выравнивания они стоят ровно, и на солнце ни облачка. А абсурд, это то, что в беспорядке. Вот вокруг тебя везде абсурд.
— Где это вокруг меня? — удивился Веня.
— Везде вокруг тебя, — ответил сгусток энергии, — ты присмотрись. Уже давно абсурд, и я знаю, почему, а тебе не скажу.
Призадумавшись над такими словами Инструкции, Веня вылил в свой граненый стакан остатки французского шампанского.
— Нет, ты все-таки скажи, почему вокруг меня абсурд? — попросил он. — По-дружески скажи. У нас ведь застольная беседа. Дружеская, иными словами.
— Дружеская, конечно, но не скажу, колеблюр торсин, как ни проси, — отвечал Инструкция и расстегнул еще одну пуговицу на рубашке. Узел галстука уже помещался у него между второй и третьей пуговицами.
— Почему не скажешь? — спросил Веня. — Разве я не достоин знать истину, какой бы она ни была? Колеблюр торсин!
— Ты достоин, но не скажу. Сказал бы, но не могу.
— Я понимаю тебя, — сказал Веня. — Раз не имеешь права сказать, не говори.
Он чокнулся стаканом с правым мизинцем Инструкции, допил шампанское и пошел в комнату, чтобы достать из шкафа бутылку испанского вина. Застолье надо было продолжать.
Но когда Веня вернулся на кухню, где происходила застольная дружеская беседа, то обнаружил, что за время его недолгого отсутствия Инструкция вдруг разучился говорить по-русски. К такому выводу Веня пришел потому, что при его появлении маленький человечек произнес, а вернее, даже пропел примерно следующее:
— Шшшигал-жжжужж-шшш. Жжерш-шшин-жежжшшушш.
Заметно неуверенным жестом Инструкция поднял правый мизинец к потолку. Появилось очередное светящееся облачко.
— Ну вот, колеблюр торсин! — произнес Веня с чувством. — Прямо как сосед Алексей Васильевич.
Инструкция посмотрел на него долгим взглядом и теперь запел уже во весь голос:
— Жжулш-жжолшш.
Закончив с пением, Инструкция значительно изрек:
— Колеблюр торсин!
Любознательного от природы Веню вдруг страшно заинтересовал один подмеченный им факт. Он тоже требовал прояснения.
— Ты мне скажи, — начал Веня, надеясь получить ответ, — почему в твоем языке, как я понимаю, почти целиком одни шипящие и жужжащие звуки, а вот в ваших ругательствах этих шипящих и жужжащих звуков нет?
Инструкция поднял вверх правый мизинец и стал неуверенно раскачивать им из стороны в сторону. Вслед за ним, постепенно втягиваясь в мизинец, в воздухе из стороны в сторону двигалось и очередное светящееся облачко.
— Это для большей выразительности, сам сообрази, — изрек, наконец, маленький человечек. — Если в ругательствах нет шипящих и жужжащих, значит, это совершенно особые слова. А особые слова и выразительны куда больше.
Сказав это, Инструкция снова запел:
— Жжулш-жжолшш. Шшишожжижш шежежжш.
Потом на короткий миг маленький человечек снова перешел на русский язык, правда, первое слово с трудом вымолвленной им неожиданной фразы тоже начиналось на «ж»:
— Жжжалко мне вас.
— Кого? — не понял Веня.
— Всех, — ответил Инструкция и опять запел:
— Жжжижж шошшшишшжжж.
Больше от него ничего нельзя было добиться. И Веня стал искать штопор, чтобы открыть для себя вино из княжества Андорра.
Завершился этот дружеский застольный вечер тем, что Инструкция, приняв в свой правый мизинец очередное и уже неизвестно какое по счету сверкающее облачко, сначала перестал выговаривать даже непонятные шипяще-жужжащие слова, а потом вообще вдруг растворился в воздухе. Видно, решил, что пора и отдохнуть.
Однако маленький стол и стул остались рядом с тарелками, о них расслабившийся сверх меры Инструкция, надо полагать, позабыл. Веня не удержался и потрогал их из любопытства рукой.
Мебель, которой пользовался Инструкция, оказалась, как и сам он, бесплотной. Не то что вполне осязаемый сундук с долларами.
Вспомнив о сундуке, Веня поспешно хлопнул рукой по карману. Доллары лежали на месте и тоже были вполне осязаемы.
Утром, когда Веня проснулся, маленького стола и стула уже не было. А доллары по-прежнему оставались целыми и невредимыми.
Глава вторая
«Теперь тебя должны принять в сообщество»
По дороге на работу Веня не смог удержаться — поменял на рубли сразу три банкноты с портретами Бенджамина Франклина. Никаких проблем с обменом опять не возникло. Тогда в следующем попавшемся по пути обменнике Веня поменял еще одну зеленую купюру.
Однако и после этого долларов осталось у него немало.
А бумажек разного цвета со словами «Билет банка России» стало, пусть хотя бы по их количеству, еще больше. И не чтобы Вене очень нужны были российские деньги — просто хотелось лишний раз убедиться, что с долларами все по-прежнему в полном порядке.
Похоже, ощутимое содержание Вениных карманов наложило на его лицо какой-то особый отпечаток, потому что тщеславная женщина Заныкина-Сидорова, первой встретившаяся ему в коридоре, мельком глянув на компьютерного верстальщика, вдруг остановилась и молвила:
— Ты, Городков, сегодня какой-то не такой. Уж не влюбился ли случаем?
Сказав это, Заныкина-Сидорова лукаво потупила взор. Тем самым она давала понять, что догадывается, в кого Веня должен был неминуемо влюбиться, раз уж ему посчастливилось трудиться в «Вольном вечере». И не может не одобрить его выбор.
Вене же вдруг припомнились слова Инструкции, что у Заныкиной-Сидоровой вся спина конопатая, и он не сдержал улыбки. Заныкина-Сидорова тоже улыбнулась.
От ответа на заданный тщеславной женщиной вопрос Веня изящно ушел и в то же время ничуть не покривил душой:
— У меня все прекрасно. Очень доволен жизнью.
Дальнейшего развития у разговора, к счастью, не получилось — в коридоре возник Эдуард Борисович, и Заныкина-Сидорова, естественно, переключила все свое внимание на него. Хозяин, увидев Веню, плотоядно сверкнул глазами за стеклами очков и, взяв компьютерного верстальщика за локоток, стал излагать свои новые идеи относительно журнала «Эдик». Вместе с этим он легонько, но достаточно твердо, подталкивал Веню к его рабочему месту.
