Амит Залуцкий - Трое в одном
Он был так возбуждён, что Лена едва уговорила его лечь спать…
…И сейчас, вспоминая обо всём, что происходило вчера вечером, Лена ещё раз подумала, что мать всё-таки права: Бориса нельзя оставлять без надзора врачей.
На почте Лене не пришлось долго ждать. Время было раннее, линия была свободна, и Лену сразу же соединили с квартирой Орлова.
— Александр Иванович? — спросила девушка. — Здравствуйте. С вами говорит Лена…
В трубке что-то невнятно пробурчали. Потом далёкий голос Орлова спросил:
— Что с Борисом?
— Всё в порядке. Он сейчас спит.
— Откуда вы звоните?
Лена, не колеблясь, назвала адрес родителей.
— Как вас найти, если мы сейчас же приедем?
— Давайте, я подожду вас у почты, — предложила девушка. — А отсюда поедем к нам домой. Всё равно Борис проснётся нескоро: вчера он долго не мог уснуть.
— Хорошо. Ждите. Я сейчас вызову такси.
Прошло немногим больше получаса, и у почты остановилась машина. Лена подошла к ней. Дверку распахнул сам профессор.
— Садитесь, — сухо сказал он.
До самого дома ехали молча. Только когда машина остановилась у калитки, Орлов спросил:
— Так он спит?
— Спит. Если бы проснулся, непременно вышел бы уже во двор.
— Ну, хорошо. Будить не стоит, это для него вредно.
Орлов, кряхтя, вышел из машины и сел на скамеечку возле калитки.
— Сходите, посмотрите на него. А потом расскажите, что с ним было за эти часы.
Разговор не предвещал ничего хорошего. Лена виновато вздохнула и пошла в дом.
Профессор молчал. Асылбек с любопытством рассматривал дом и молодой аккуратный садик. Стояла обычная сельская тишина. Где-то далеко-далеко слышался стук топора, да на соседнем дворе мирно кудахтали куры…
И вдруг в эту тишину ворвался крик. Кричала Лена. Асылбек мгновенно бросился в дом. Профессор тоже поднялся и торопливо зашагал по дворовой дорожке.
Он не успел дойти до крыльца, как в дверях показалась плачущая Лена. За ней вышел Асылбек. Вид у него был растерянный и взволнованный.
— Что случилось? — тревожно спросил профессор.
Асылбек беспомощно развел руками:
— Его нигде нет. А в доме настоящий погром: буфет разбит, на полу осколки посуды, приёмник изуродован, фикус опрокинут на пол, дверь в спальне сорвана с петель… Я ничего не понимаю…
— А больной? Где больной? — глухо спросил профессор.
— Я его не нашёл…
Лена со стоном закрыла лицо руками. Профессор схватил Асылбека за плечи и с силой тряхнул его.
— Его нужно найти! Немедленно! Обшарьте с Леной двор, посмотрите в саду, пойдите по полям, по селу. Его обязательно нужно найти!
Александр Иванович был бледен, губы его тряслись. Асылбек никогда ещё не видел его в такой панике. Ему стало жалко профессора. И он тихо сказал:
— Он никуда не мог исчезнуть. Я найду его, дедушка.
Вместе с Леной они осмотрели в саду каждый куст. каждую копёнку сена, они исходили поля, расспросили чуть ли не всех жителей села, но в конце концов вернулись домой ни с чем.
Кошкин исчез.
Глава 14. «Убийство предотвратить не удалось»
А с Кошкиным случилось вот что.
Спал он прекрасно. И снился ему удивительный сон. Снилось ему, что офицеры двадцать второго пехотного полка провожали подпоручика Кошкина в Петербург. Потому что миллионщику Кошкину сидеть в захолустном Козлове не подобало.
И сам полковник Синцов чокался с ним и кричал музыкантам:
— Туш! Туш в честь миллионщика Кошкина!
И музыканты играли. Но странно, что играли они вовсе не туш. Их музыка была какой-то напряжённой и тревожной. Потом она стихла, и в наступившей тишине вдруг отчётливо прогремел выстрел…
Кошкин проснулся. Приподнявшись на локте, он с удивлением огляделся. Звук выстрела ещё стоял в его ушах, и Кошкин готов был поклясться, что этот выстрел прозвучал не во сне, а наяву, где-то совсем рядом. Он даже потянул носом, чтобы почуять запах порохового дыма. И вдруг замер: в соседней комнате ясно послышались женские рыдания.
Кошкин стремительно вскочил с постели.
— Чёрт побери! — вполголоса пробормотал он. — Там обидели даму.
И он стал торопливо одеваться.
Обидеть даму, когда рядом подпоручик двадцать второго полка его императорского величества? Это уж слишком!
Рыдания стали громче. И вдруг женский голос сквозь слёзы спросил:
— Зачем ты убил его, Роберт?
И столько отчаяния было в этом голосе, что Кошкин похолодел.
— Боже милостивый! — прошептал он. — Рядом со мной убили человека…
Он стал застёгивать рубашку, но руки его дрожали, и он никак не мог застегнуть верхнюю пуговицу. Впрочем, зачем спешить? Туда, где только что убили человека, не всегда хочется торопиться…
А за дверью послышался короткий грубый мужской смех:
— Да, я застрелил его, как собаку. Но он достоин такой смерти!
Кошкин вытер выступивший на лбу пот и вяло опустился на кровать. Нет, надо подумать. С обладателем этого грубого голоса шутки, видно, плохи. Если уж одного убил, как собаку, можно ли ручаться, что не убьёт и другого? А главное, под рукой нет никакого оружия!
И Кошкин беспомощно огляделся вокруг.
А положение за дверью становилось всё напряжённее. Женский голос, рыдая, просил:
— Убей и меня, Роберт! Убей и меня!
Негодяй! Неужели он осмелится это сделать?
И как бы подтверждая страшные опасения Кошкина, мужчина за дверью мрачно пробасил:
— Что ж, ты заслужила этого! И я застрелю тебя вместе с тем, кого ты так нежно любила.
Вот оно что! Ревнивый муж! А вдруг он сейчас откроет спальню?
Кошкин посмотрел на окно. Потом на цыпочках подошёл к двери и осторожно задвинул лёгкий шпингалет.
Впрочем, он тут же опомнился. Ему стало стыдно. Ведь там могут убить даму. И он, подпоручик Кошкин, потомственный дворянин обязан сделать всё, чтобы спасти её.
Кошкин вернулся к кровати, взял стоящую рядом тяжёлую, грубо сколоченную табуретку, поднял её над головой и снова решительно шагнул к двери.
Надо действовать! Сейчас он ворвётся в комнату, швырнёт табуретку в голову убийцы, обезоружит его и спасёт эту несчастную…
Выстрел прозвучал прежде, чем Кошкин успел открыть шпингалет. Тогда бывший подпоручик одним ударом ноги вышиб лёгкую досчатую дверь и пулей влетел в столовую.
В комнате никого не было.
Но Кошкин явственно слышал стон, который, казалось, ещё звучал в этой комнате. И словно заключительный аккорд только что разыгравшейся здесь трагедии, в комнате снова послышался короткий торжествующий смех мужчины.
