Александр Сидорович - Измерение “Ф”
— План действий предусмотрен процедурой экспертизы, внесенной в Кодекс Сообщества, — холодно сказал Габбен. — Но я не стану вам мешать. Только прошу помнить, что я должен представить посредникам отчет о своих действиях не позднее, чем через сутки.
Он не спеша встал, молча кивнул на прощание и вышел. Некоторое время в кабинете было совершенно тихо. Первым заговорил Риттул:
— Какого черта, — сказал он совершенно ровным голосом, за которым чувствовалась в любой момент готовая вырваться наружу ярость. — Какого черта потребовалось тебе распускать язык перед этим?…
— А что особенного? — голос Сантало прозвучал неуверенно, совсем не так, как минуту назад.
— Ведь этот… этот Габбен — консультант фирмы ГБТ, представитель тсангитов.
— Но он же человек…
— Он представитель фирмы и только потом уже человек. Если он вообще человек. А ты выбалтываешь перед ним то, может быть, единственное, что дает нам сегодня хоть какую-то надежду.
— Прости, я не подумал, — Сантало сел, обхватил голову руками. — Вот ведь проклятье! Сорвалось с языка. Мне вдруг пришло в голову, как можно отвести угрозу, и я на радостях обо всем позабыл. Ты думаешь, Габбен способен донести о нашем разговоре тсангитам?
— Не думаю, Иттэ. Я знаю, — Риттул отошел от окна, сел за свой стол, помолчал, успокаиваясь. — Я прекрасно знаю людей подобного сорта. Тот же Габбен с его бог знает сколькими поколениями влиятельных предков. Одно это делает его не таким, как мы. Он донесет, поверь моему слову, он обязательно донесет обо всем, что сумеет пронюхать. И если мы не найдем выхода, человечеству останется два пути — либо удовлетворить этот иск, либо погибнуть. И я не знаю, что хуже.
— Да… — ответил Сантало и замолчал. Что тут скажешь? Тсангиты требовали поголовной, под надзором посредников, проверки всех людей на наличие в их генах метки фирмы ГБТ. И тот, чьи гены содержали эту метку, автоматически становился собственностью фирмы. Собственностью, имеющей не больше прав, чем обыкновенный биоробот. Он на мгновение представил себя в таком положении и ужаснулся. Проклятье! Угораздило же этого Пьера Галлоди восемьдесят два года назад разбиться на планете, осваиваемой тсангитами. Они теперь утверждают, что он погиб при катастрофе, но останки его в то время землянам возвращены не были. Тсангиты вообще тогда ничего не сообщили об этом случае. И вот теперь вдруг вспомнили о нем. Почему именно теперь? Скорее всего, именно из-за срока давности, ведь теперь никто не спросит с них за сокрытие этого эпизода. Они всегда чисты перед законами, действующими в Сообществе, они всегда искусно скрывают свои преступления. Для доминирующей цивилизации это не составляет труда. Кто теперь разберет, была ли катастрофа с Галлоди на самом деле, не состряпаны ли все свидетельства совсем недавно?
Впрочем, события того времени особенного значения теперь не имели. Имело значение лишь то, что, согласно утверждениям Габбена и документам, которые он представил, в генах Пьера Галлоди содержалась метка фирмы ГБТ, самой влиятельной тсангитской фирмы галактической биотехнологии. И Пьер Галлоди, имея при себе документы, оформленные с соблюдением всех правил, предписываемых Кодексом Сообщества, являлся, следственно, не человеком, а биороботом, собственностью этой фирмы. Или, по крайней мере, потомком биоробота. Хотя разница несущественна — биороботы передают все свои признаки по наследству вместе с меткой. Биоробот с документами человека — это было грубейшим нарушением Кодекса. Тсангиты вправе были требовать поголовной проверки, если бы не тот же срок давности. Срок давности был пока что единственным, что давало хоть какую-то надежду людям.
Сообщество, будь оно проклято! Этот Габбен в самом начале сегодняшней беседы имел наглость что-то говорить о добровольном вступлении землян в Сообщество. Если что-то, совершаемое под угрозой тотального уничтожения, можно назвать добровольным, то тогда действительно земляне вступили в Сообщество совершенно добровольно. И совершенно добровольно подчинились его Кодексу, отказавшись от исследований в ряде областей науки, от распространения своего влияния на множество запретных областей Галактики, от создания мощного космического флота, перейдя к строгой регламентации жизни на Земле и немногих других ограниченно пригодных для обитания планетах, найденных за долгие годы исследований. Со всем этим можно было бы смириться, это можно было бы воспринимать как необходимое ограничение свободы с тем, чтобы разные цивилизации не сталкивались в Галактике в бессмысленном и расточительном соперничестве, всегда чреватом возникновением войны на уничтожение, если бы Кодекс Сообщества был одинаково регламентирующим для всех его членов. Но те же тсангиты с незапамятных времен пользовались преимуществами и не думали от этих преимуществ отказываться. А чего стоили находки трехсотлетней давности на Беллуме, где люди обнаружили несомненные следы уничтожения тсангитами целой самостоятельной цивилизации — и это при том, что никакой санкции Сообщества на проведение этой акции тсангиты не получали и даже не запрашивали. А их биороботы? Сантало представил себе снова, что это будет значить для него, лично для него, если в его генах обнаружится метка ГБТ, и ему опять стало плохо. Как и накануне вечером, когда он получил срочный вызов от Риттула.
Тогда ему тоже стало страшно. Пожалуй, даже страшнее, чем сейчас. Потому что такой вызов — безо всяких комментариев, просто код, обязывающий его незамедлительно возвратиться на базу — мог означать для него тогда лишь одно: в Голубом Поясе случилось что-то страшное, что-то чудовищное. Всю ночь в транспортной капсуле он не спал, даже не пытался уснуть, воображая себе картины одна ужаснее другой, потом уверяя себя, что нет, нет же, такое просто невозможно, но затем, через несколько минут, опять поддаваясь кошмарным видениям. Это часто случается с людьми дела, когда они вынуждены в минуты бедствия сидеть сложа руки и чего-то ждать. Он скорее согласился бы еще раз пережить посадку на Баргею, чем снова пережить ночь, подобную этой. И потому, когда, прибыв на базу, он узнал, что ничего страшного в Голубом Поясе не произошло, Сантало вдруг почувствовал такое облегчение, что не сразу дошел до него весь ужас миссии, с которой прибыл Габбен. Но мало-помалу ужас этот овладевал его сознанием.
Потому что стать биороботом тсангитов означало перестать быть человеком. Биороботы вообще не были людьми. Они были полиморфами — в разной степени, в зависимости от конкретной модели — квазиинтеллектуальными полиморфами, способными адаптироваться к широкому спектру внешних условий, но лишенными даже в малейшей степени свободы воли. Если бы биороботы этой свободой обладали… Тсангиты прекрасно понимали всю опасность этого, и потому деструкция личности любого полиморфа была одним из основных требований Кодекса Сообщества. А существо, прошедшее через деструкцию личности, было именно роботом, механизмом или организмом, предназначенным для выполнения определенной работы. Не человеком. Не личностью. Ничем. И эта судьба, видимо, ждала многих и многих людей, в чьих генах по прихоти судьбы, а скорее всего, что уж греха таить, из-за каких-то нарушений человечеством Кодекса Сообщества была записана метка фирмы ГБТ.
