Жюль Верн - «Если», 1997 № 11
Он наращивал скорость, пока не завихляла, не затряслась видавшая виды колымага. Дорожные знаки смотрели не на него, а в противоположную сторону, но он знал дорогу. И знал, что никто больше не мчит сейчас по этой трассе. Потому что Эдж — гонец. «Гонцов не убивают». В его голове собственные мысли перемешались с мыслями Келлога, и подчас мысли Келлога заметно брали верх. Ибо таяли не столь быстро, как свои. Да, Эдж знал наверняка: никто другой не едет по этой магистрали, потому что с войны Шляпвилк — зачумленный город. Полнехонько мутантов и прочих выродков. Время от времени Келлог подбрасывал туда продрейнджеров с едой, но сам не появился ни разу. Он ненавидел Шляпвилк, называл его пиявкой на своей ягодице, занозой в своей лапе и своим выкидышем. А Эдж прозвал Шляпвилк Волосатым Городом. У каждой местной бабенки, которую он видел раздетой (а он повидал-таки голых баб на своем веку), волосы росли там, где не полагается. Все шляпвилкские мужики носили бороды. Кроме Хаоса.
Под визг покрышек Эдж проскочил мимо поворота, остановился и дал задний ход. Шляпвилкское шоссе круто шло на подъем, да еще петляло: вести машину оказалось посложнее, чем он ожидал. Его даже раза три занесло на обочину, но это был пустяк. Бровки дороги замело песком, трудно было определить, где кончается асфальт и начинается пустыня.
Эджу чудилось, будто он гонит по самой пустыне. Дорога на Шляпвилк пестрела брошенными машинами. «Да что дорога, — подумал Эдж, — эти олухи под носом у себя и то не приберут. На улицах и во дворах растут кучи мусора, и всем на это начхать. Что ломается, не чинят. А новая техника… — Эдж напряг мозги, выискивая подходящий оборот. — Новая техника с неба не падает, — удовлетворился он наконец. — Даже Келлог не сказал бы лучше, ну да и хрен с ним. Келлога тут нет».
Он ехал по городу, то и дело замечая прохожих. Большинство обитателей Шляпвилка прятались в домах и глядели на чужую машину из окон, занавешенных простынями. Но Эдж знал: чтобы передать весть, лучше всего ехать в Комплекс, где живет Хаос.
Для того-то и прибыл Эдж — передать весть. Он пронесся через центр города, обогнул высохшее озеро и выскочил к парку, где стоял Комплекс.
Эдж не завидовал шляпвилкцам, презирал их мышиную возню и жалких отпрысков-мутантов. Но иногда он завидовал Хаосу. Тот держался в стороне от происходящего и вдобавок поселился в недурственном местечке — живи, не хочу. Да что там недурственном — шикарном, если уж на то пошло. Въезжая в парк, Эдж снова восхитился изобретательностью Хаоса, разукрасившего Комплекс своим именем. Там и сям, в основном вместо вывесок бывших киношек, алели громадные пластмассовые буквы. Над входом в Первый сияло солнечными бликами — «ХаОС», над Вторым — «хАОС», над дверью Кинозала Номер Три — «ХАос». И так далее. Подкатив к подъезду Комплекса, Эдж дважды просигналил, затем вышел и нарочито громко хлопнул дверцей автомобиля.
Он не увидел машины Хаоса. Он был один. Во мраке под черепом копошились планы. Он приблизился к двери и погремел ручкой. Как же! Хаос не такой дурак, чтобы пускать к себе в дом кого ни попадя. Еще сопрут чего-нибудь.
Эдж обогнул громадное здание и остановился в переулке, который отделял Комплекс от разоренного, разграбленного универмага. В переулке стояли три зеленых мусоровоза, все в выбоинах, снизу доверху забрызганные краской из аэрозольных баллончиков. Кривясь от вони, которой был перенасыщен неподвижный воздух, Эдж подумал, что тут можно найти кое-что интересное. Он влезал на каждый контейнер и заглядывал внутрь, и в третьем обнаружил свой приз. Жужжащие мухи облепили кучку птичьих костей и зеленовато-фиолетовой гнили.
Эдж съехал по борту контейнера на пыльную землю. «Не стоит оно того», — подумал он. «Старайтесь употреблять только консервированные продукты» — вот точные слова Келлога. «Не расходуйте калории на охоту за отбросами». Эдж припомнил, как Келлог рассказывал о пище, в которой меньше калорий, чем требуется на ее разжевывание. «Такая еда способна уморить тебя голодом». Но ретроспективно Эдж заключил, что это изречение — из тех очень немногочисленных высказываний Келлога, которые можно смело классифицировать как собачий бред. «Во всем есть калории», — сказал себе Эдж. Дерево, бумага, гниль — все калорийно. Он в этом убедился на собственном опыте. Установил, что за словечко употребил как-то раз Келлог? — «эмпирически». «Классное словечко. И классно, что я его запомнил, — подумал Эдж, — и его смысл».
У него даже настроение поднялось. Я не тупой, решил он, просто нервничаю, когда пытаюсь с кем-нибудь говорить. Забываю, что хотел сказать. Надо быть терпеливым, когда разговариваешь с нервным человеком.
Солнце сделало вылазку из утренней дымки, бросило на тротуар хилые тени. Эдж поглядел на свинцовые космы наползающей тучи. «Господи Боже, — подумал он, — а я-то надеялся, пройдет стороной. Дождь лучше переждать под крышей, а не мокнуть, то и дело выскакивая из машины. У этой пакости «кумулятивный эффект»!»
Рассеянно копаясь в карманах брюк, Эдж двинулся по синусоиде назад к подъезду и вдруг опешил — впритык к его колымаге стояла машина Хаоса. Хаос выбирался из автомобиля, бережно прижимая к животу тяжелый пластиковый пакет, и зло смотрел на Эджа. Эдж подбежал к нему чуть ли не вприпрыжку.
— Здорово, Хаос! Ты не против, если я к тебе загляну?
— Эдж, ты бы лучше на стоянке запарковался, — произнес Хаос с кислой миной.
Он подкинул ношу, чтобы перехватить поудобнее, порылся в карманах, достал ключи, отпер дверь Комплекса и шагнул во мрак. Прошел через тесный тамбур в темный коридор с низким потолком. Коридор, точно крысиная тропа в трюме сухогруза, вел к огромному, устланному коврами вестибюлю Комплекса, к проекционной кабине.
— Вроде дождь намечается, — виновато произнес Эдж, давая понять, почему поставил машину так близко к подъезду. А еще чтобы сменить тему.
Хаос хмуро молчал, Эдж шагал следом за ним. Пока глаза не привыкли к темноте, он видел лишь крошечные светящиеся наклейки на задниках кроссовок Хаоса. Он слегка обиделся — автомобильная стоянка, пустующий акр бессмысленных желтых стрелок и полос, лежала в доброй четверти мили от дверей Хаоса.
Проекционная кабина являла собой бесформенное, разрезанное перегородками пространство; каждое из шести окошек смотрело на свой кинозал. Кинопроекторы Хаос выбросил, но в кабине осталось еще немало раскуроченного оборудования — оно было привинчено к стенам.
Эдж стоял у двери и ждал, когда Хаос зажжет свечи. В помещении остро и фальшиво пахло сластями: освежитель воздуха, свечи с фруктовым ароматизатором. У Эджа забурчало в желудке. В свечах тоже есть калории.
