Глеб Голубев - По следам ветра
Вид у скарпены какой-то доисторический: вся она покрыта шишками и буграми непонятной грязноватой раскраски, глаза тусклые, мрачные, угрожающие. В кипящей ухе он оказался бы куда приятнее, хотя бы на вкус. Но я поостерегся его трогать, вспомнив рассказы рыбаков о ядовитых колючках. Они у него в спинном плавнике. Голыми руками его не возьмешь, а остроги или ружья у меня, увы, не было.
Да и с убитым морским ершом, как ни заманчиво добыть его для ухи, нелегко справиться под водой. Насадить его просто на кукан, как других рыб, нельзя: пока доплывешь до берега, весь непременно исколешься. Единственный выход - тут же, прямо под водой, остричь у него все ядовитые колючки. Но не станешь же для этого брать с собой ножницы на морское дно!
Теперь, когда "Алмаз" с опытными рыбаками плавал далеко, нам приходилось самим добывать себе свежую рыбку к обеду и ужину. Этим занимались дневальные, ныряя в маске с подводным ружьем. Но и остальные не упускали случая загарпунить зазевавшуюся рыбешку,
Шип хвостокола
Наступала осень, времени удавалось мало, а следов загадочной крепости мы все не находили. Решили перебираться в соседнюю бухту Барахты.
Для первого погружения нам с Наташей досталось место у подножия скалы. Рядом работали Светлана и Михаил.
Подплыв к скале, я начал опускаться. Солнечные лучи пронизывали воду до самого дна и переливались на крупной гальке. Местами среди камней виднелся чистый песок. Он был почти белый и шелковистый на ощупь.
На обломках камней, валявшихся у подножия скалы, покачивались длинные алые ленточки каких-то водорослей. Глубина здесь не превышала пяти метров, поэтому их яркий, сочный цвет почти не тускнел от поглощения света водой.
Наташа показала мне большой палец, выражая свой восторг, и поплыла дальше в сторону открытого моря. Так мы договорились еще на берегу. Искать среди камней она боялась. А я начал методически, метр за метром, осматривать дно у подножия скалы.
Прошло уже минут пятнадцать, как вдруг серое облачко мути, поднявшееся левее над леском, привлекло мое внимание. Наверное, там пасутся барабульки? Но сколько я ни всматривался, ни одной рыбешки не видел. А притаиться им негде, кругом чистый белый песок.
Это меня заинтересовало, и я подплыл ближе. Мне показалось, будто на светлом фоне песчаного дна проступают слабые контуры непонятного предмета. Там словно что-то пряталось под слоем леска.
Сердце у меня дрогнуло. Неужели мне опять повезло и я первый наткнулся на след древнего поселения?! Мне показалось, что в песке находилась мраморная плита. Может быть, с надписью...
Я протянул руку, чтобы смахнуть с нее песок... и в тот же миг ощутил страшный удар, словно в ладонь вонзилась сразу сотня острейших кинжалов. Плоское, точно блин, гибкое тело взвилось перед моим лицом, подняв облако, песка. .Черные и белые полосы замелькали в глазах....
Первое, что я увидел, открыв глаза, было высокое синее небо и вонзившееся в него острие мерно качавшейся мачты. Я лежал на палубе нашего тралбота на мокром матраце. Рядом сидела Светлана и читала книжку. Заметив, что я очнулся, она торопливо наклонилась ко мне и сказала:
- Лежи, лежи. Только не ворочайся! Хочешь пить?
Я попытался привстать, но тут же почувствовал такую боль в левой руке, что невольно застонал. Рука была тяжелой, точно каменная, и не повиновалась мне.
С мостика, стоя у штурвала, на нас смотрел Сергей. Он что-то крикнул в переговорную трубку. Через минуту на палубе вокруг меня собралась вся экспедиция во главе с Кратовым.
- Что случилось? - спросил я, еле разжимая спекшиеся губы.
- Тебя ранил хвостокол! - сделав большие глаза, выпалила Наташа. - Ужас!
Я ничего не понимал. Только смутно припоминались мелькнувшее под водой плоское тело и пестрые полосы.
- Первой тебя увидела возвращавшаяся: к берегу Наташа, - сказал Кратов, ты лежал на песке...
- Я так испугалась, что закричала под водой, представляешь? - торопливо вставила девушка.
- Она выскочила на поверхность, и мы сразу поняли, что с тобой что-то стряслось, - продолжал профессор. - К тому же ты не ответил на сигнал. Правда, это с тобой частенько бывает, - тут он строго посмотрел на меня поверх очков. - Аристов, к счастью, еще не успевший снять акваланг, сразу бросился на выручку. Вдвоем с Наташей они тебя и вытащили.
Я посмотрел на Михаила и, постаравшись улыбнуться неповинующимися губами, сказал:
- Значит, мы теперь с тобой квиты? Спасибо.
- Не стоит, - небрежно ответил он. - Долг платежом красен. Хорошо, что мундштука не выронил. А то бы я так и остался твоим должником.
- Что же все-таки со мной было? - спросил я.
- Пожалуйста, помолчи, а то тебе опять станет плохо, - строго остановила меня Светлана. Она, видно, всерьез решила играть роль сестры милосердия.
- Судя по ране, ты наткнулся на морского кота-хвостокола, - ответил Кратов.
Я вспомнил, с каким отвращением выбрасывали матросы за борт "Алмаза" этих странных, уродливых рыб, попадавшихся в трал. Значит, вот такая плоская гадина и притаилась в песке? А я принял ее за драгоценную мраморную плиту!
- Куда же мы плывем? - спросил я.
- В Планерское, в больницу, - торопливо ответила Светлана. - Успокойся, уже прибыли.
В самом деле, мотор заглох, и Валя пробежал на нос с длинным багром в руках. Под килем громко заскрипела галька.
Ребята подхватили мой матрац на руки и, толкая друг друга, потащили к сходням. Когда меня приподняли, переваливая через борт, я, наконец, смог увидеть свою руку. Она вся посинела и сильно распухла. А из вздувшейся, как лепешка, ладони торчал глубоко вонзившийся твердый шип.
Не буду рассказывать, как его вырезали из ладони в больнице. Операция была весьма мучительной и долгой. Шип хирург подарил мне на память, хотя и так я вряд ли забуду об этом приключении. Это была небольшая, но очень острая костяная игла, к тому же зазубренная, словно наконечник гарпуна. Вытащить ее самому из раны совершенно невозможно.
У морского кота, как мне рассказали потом научные сотрудники биостанции, бывает даже не одна, а две или три такие иглы. Они спрятаны у него в основании хвоста. Хвостокол вонзает их в жертву со страшной силой. Но и этого мало: каждый шип покрыт ядовитой слизью, которая долго не дает ране заживать.
Ученые рассказали, будто иногда в аквариумах разозленные морские коты даже кончают жизнь самоубийством, нанося самим себе этими отравленными шипами смертельные удары в спину,
А напороться на хвостокола легко. Брюхо у него темное, а спина желтовато-серая, вот почему пестрые полосы мелькнули у меня в глазах. Когда он зароется в песок, подстерегая добычу, заметить его очень трудно.
