Сакё Комацу - Гибель Дракона
Однако в текущем году…
Не прошло и четырех месяцев с начала нового года, как на все планы легла хмурая тень какой-то непонятной угрозы. И это почти во всех областях экономики…
Если взять каждый план в отдельности, ничего страшного как будто и не было. В этой стране тайфунов и землетрясений, где бывали и сильные дожди, и большие снега, в этой маленькой и суматошной стране борьба со стихийными бедствиями считалась традиционной. Если даже стихийные бедствия и обрушивались одно за другим, восстановительные работы проводились быстро и энергично. В народе исторически выработался оптимизм – с точки зрения иноземцев, несколько странный, – который давал ему силы не только преодолевать стихийные бедствия, но и делать шаг вперед после каждой новой катастрофы. Можно даже сказать, что Япония, пережив очередное глобальное несчастье, вроде землетрясения или войны, в определенном смысле обновлялась и даже продвигалась вперед по пути прогресса. В этой стране, не склонной допустить радикального столкновения нового со старым, стихийные бедствия воспринимались как воля небес, проявляемая для того, чтобы смести с лица земли все то, что стало камнем преткновения, что мешало людям нормально жить дальше, но отчего они не могли избавиться сами.
И в вопросах политики в этой стране, казалось, исходили не из стройных логических построений разума, а из сигналов периферической нервной системы. В Японии с ее высокой плотностью населения с древнейших времен существовала как бы народная традиция использования стихийных бедствий. Конечно, никто и никогда не делал этого осознанно, однако по результатам получалось так. Но в данном случае происходило нечто совсем иное. Каждый отдельно взятый случай не представлял собой чего-то принципиально нового, но все вместе и во всех областях они таили в себе смутную перспективу чего-то страшного. Наверное, не все члены кабинета это почувствовали. Но кое-кто вдруг каким-то уголком сердца ощутил леденящее дыхание чего-то неведомого.
– Сейчас главная проблема – паника среди населения… – заговорил было премьер и вдруг замолчал. Его взгляд приковала чашка на столе. На желтой поверхности остывшего чая, отражавшей яркие лучи падавшего в окно солнца, дрожала мелкая рябь.
– До каких же пор, в конце концов, будут продолжаться землетрясения? – продолжил он с нажимом, дрогнувшим голосом. – То есть, я хочу сказать… очень уж они зачастили… по всей стране…
– Статистика показывает, что летом они происходят чаще, чем зимой, – вставил министр по делам префектур.
– Но ведь и извержений много… – продолжал премьер. – Что все это значит? Может быть, начинается период каких-то крупных изменений в природе? Как вы считаете?
– Одно время существовала версия второго землетрясения края Канто, – сказал начальник Управления сил самообороны. – Но потом она, кажется, не подтвердилась…
– Конкретно, в дальнейшем кривая землетрясений пойдет вверх или вниз? – чуть раздраженно произнес премьер. Его обычно невозмутимое лицо нервно передергивалось. – Конечно, я думаю, ничего страшного нет. Но ясность в этом вопросе позволила бы нам запланировать соответствующие защитные меры.
В последнее время премьер что-то явно нервничает, подумал управляющий делами. И причина здесь, конечно, не только в стихийных бедствиях, его беспокоит скандал, который может вот-вот разразиться в связи с незаконными капиталовложениями в одно крупнейшее предприятие, непосредственно связанное с фракцией премьера.
– Может быть, мы выслушаем мнение ученых о землетрясении? – сказал министр здравоохранения. – Было бы интересно узнать, что они думают на этот счет.
– Ничего нового вы не узнаете, – усмехнулся начальник Управления по науке и технике. – Исследования в области естественных наук в отличие от исследований в технике, как правило, хотя и обходятся нам в огромные суммы, весьма мало результативны. Очень редко можно сделать точные выводы. А если и найдется ученый, который решится на них, его непременно сочтут либо шарлатаном, либо шизоидом. В Управлении метеорологии работает один из моих друзей. Я с ним часто встречаюсь и не раз заводил разговор на эту тему, но ответы его неизменно туманны.
Начальнику Управления по науке и технике недавно исполнилось сорок. Он был единственным членом кабинета с естественнонаучным образованием и принадлежал к новому типу политических деятелей, к так называемой полубюрократии, то есть к той части высшего чиновничества, которая проявила себя в вопросах развития космической техники и атомной энергии, иными словами, в большой науке.
– Неважно… – сказал премьер, взглянув на управляющего делами. – Надо выслушать сейсмологов, что они скажут… Кстати, позаботьтесь, чтобы это было без особой огласки. Не то, как обычно, расшумятся газетчики. Выслушаем нескольких ученых. Приступите немедленно к их подбору.
Вдруг комната качнулась. С потолка посыпалась штукатурка, заскрипели стены, из чашек выплеснуло чай.
– Довольно сильно… – заметил побледневший министр транспорта, пытаясь встать со стула.
Тряска прекратилась так же внезапно, как и началась. Только чай в чашках продолжал еще подрагивать, да как-то странно бултыхалась в цветочной вазе вода. Упал кусок штукатурки.
– Трясет и трясет… – горестно вздохнул министр здравоохранения.
Все усмехнулись и с облегчением разом заговорили. Донесся далекий гул, будто от выстрела, и тут же в дверь постучали, в кабинет вошел один из секретарей и шепотом что-то сказал управляющему делами. Тот кивнул и обратился ко всем:
– Только что началось извержение Асамы…
Онодэра дремал, сидя на старом, расхлябанном, дырявом диване на втором этаже частной лаборатории профессора Тадокоро, расположенной во втором квартале Хонго. Открыв глаза, он увидел качающийся потолок с покрытой пылью лампой дневного света. Только когда лопнуло оконное стекло и что-то хрустнуло в диване, он пришел в себя и вспомнил, где находится. Встал с дивана и громко зевнул. В эту минуту землетрясение прекратилось. На лестнице раздался топот.
– Пожар что ли? – спросил он пробегавшего по коридору парня в рубашке-распашонке.
– Нет. Кажется, извержение Асамы…
Онодэра побежал за парнем на третий этаж, откуда вышел на крышу. Несколько мужчин и женщин, держась за перила и указывая на северо-запад, что-то возбужденно говорили. Горизонт плохо просматривался, мешали беспорядочно высившиеся дома Хонго, мост скоростного шоссе, высотные здания центра и уже поднимавшийся жаркий смог. Видно было только полоску коричневого дыма… Наверное, это и есть вулканический дым… Да нет, не может быть!.. Это дым из какой-нибудь трубы. Разве Асаму отсюда увидишь! Ведь до него больше ста километров, да еще смог… Слушая этот беспорядочный разговор, Онодэра сбросил с себя сопливость. Перед рассветом он забежал к себе домой, в Аояма, привез сюда требуемый материал и прилег в коридоре на диван, чтобы соснуть часок до работы. Он посмотрел на часы. Была половина двенадцатого. Надо позвонить в фирму, подумал он. Хотя просьбу об отпуске он и подал, но отпуск начинается с завтрашнего дня. У лестницы Онодэра столкнулся с профессором Тадокоро. В жеваном халате, небритый, с воспаленными глазами и запавшими щеками, он выглядел совершенно измученным – совсем не тот человек, что неделю назад был на «Вадацуми».
