Анна Зегерс - Предания о неземных пришельцах (Сборник)
— Одиннадцать часов сорок три минуты, — сказал логик, на лбу которого выступил пот. — Прошло уже две минуты. Но отсюда всего три квартала, я успею!
Охранник еще раз перечитал пропуск, взглянул на часы и кивнул; хорошо, что он не стал составлять протокол о случившемся. Стальная дверь скользнула в сторону; на улицу; к перекрестку; красный огонек светофора; свисток полицейского. Транспортер для пешеходов бежал поперек; лучше вернуться на тротуар. Красный свет будет гореть не больше тридцати секунд; если подождать, то все равно получится быстрее, чем объясняться с полицией! Зеленый свет; он прыгнул на дорожку транспортера, и то же самое сделал полицейский.
— Эй вы! — сказал он, коснувшись пальцами козырька. — Вы только что пытались пройти на красный свет…
Задержанный бросился бежать.
— Эй, гражданин! — Полицейский метнул магнитный прут в личный знак на спине беглеца и с помощью микролебедки быстро и безо всяких усилий подтащил нарушителя к себе. — Эй, вы, номер 17-1-13-ОР, вы только что пытались пройти на красный свет.
— Пустите меня, — крикнул задержанный, — иначе разобьется ребенок!
— Какой ребенок? — спросил полицейский, включая запоминающее устройство протокольного компьютера и приготовив на всякий случай маленькую грифельную доску.
— На Дубовой аллее, дом 98 «В», пятый этаж, второе окно слева!
— Отсюда этот дом не виден.
— Я видел его, — выдохнул номер 17-1-13-ОР, — в чаше будущего, поймите же наконец.
— Насчет того, что тут без чаши не обошлось, я сразу догадался, — сказал полицейский, пробежав сведения, выданные компьютером. — Стало быть, интеллигент, денег хватает, цвет обычный — все ясно! А теперь расскажите по порядку, что произошло, торопиться вам больше некуда!
Логик простонал:
— Послушайте, я был в СФ.
— Где?
— В научно-исследовательском институте структурной футурологии.
— Ага! — Грифель заскрипел по доске. — А у кого?
— 28-2-47-ОБ!
— Какой же это отдел? Учтите, мне институт знаком, не вздумайте мне голову морочить.
— Отдел регистрации и слежения за информацией.
— Ничего себе, ведь это ж небось синий коридор! У вас что, и допуск туда есть? — Он присвистнул. — И вдруг такая спешка? — медленно сказал он.
Отчаянный взгляд на часы: еще пять минут. Номер 17-1-13-ОР ударил полицейского ребром ладони, выбил микролебедку, а потом пнул ногой в живот. Полицейский осел наземь; магнитный прут, впившийся, словно копье, заколыхался за спиной вместе с лебедкой. Они казались невесомыми. Прохожие старались не глядеть в его сторону, отворачивались. Снова вспыхнул зеленый свет, и логик бросился бежать.
Нападение, рассуждал в нем кто-то посторонний, нападение на вооруженного представителя власти является полнейшей неожиданностью; неожиданные события вызывают замедленные реакции; следовательно, то, что произойдет в результате моего нападения, будет также замедленной реакцией. И он подумал, поскольку цепочка умозаключений замкнулась: опять схема Бамалип. Кто-то посторонний продолжал в нем думать: будущее очевидно! И в это же время стучала мысль, перекрывая все: лишь бы не было аварии, боже мой, только бы не это, здесь транспортер часто останавливается.
Пешеходный транспортер катил без остановок.
Тротуар; на нем толпятся люди; завыла сирена; далеко сзади послышались свистки, потом раздался пронзительный свист впереди. Военизированный отряд девушек маршировал по улице. Судя по шуму, целый полк. Флейты, кларнеты, флажолеты, барабаны; марш номер семь, самый модный на сегодняшний день. Тамбурмажор подбросил жезл, и девушки замаршировали на месте, готовясь к построению. Жезл взлетел еще раз; барабанная дробь; перестроение, и логик с магнитным прутом на спине врезался в ряды девушек, одетых в военную форму.
Тысячеголосый крик возмущения; сбившиеся ряды продолжали перестроение; одна из девушек упала; толпа бушевала. На противоположной стороне офицер полиции готовил сеть к задержанию беглеца. Вновь завыла и смолкла сирена, не в силах заглушить оркестр.
— Камрад полицейский! — закричал логик и помчался прямо на сеть. — Камрад, не надо меня задерживать! Ребенок в опасности! Ребенок на Дубовой аллее!
Голос логика был таким умоляющим, что офицер одним движением убрал сеть и молча освободил проход к Дубовой аллее.
Спасибо, товарищ! — крикнул номер 17-1-13-ОР на бегу. Он знал, что улица, ведущая к Дубовой аллее, разрыта, но не знал, что рабочие сняли пластиковые мостки и приспособили их под скамейки, чтобы посмотреть на уличный концерт. Тот начинался, как всегда, с гимна; от звука флажолетов у зрителей замирало сердце; логик карабкался через канаву. Кабель, вар, люминесцентные светильники, шипение газовой трубы. Он боялся взглянуть на часы.
Девять минут пятьдесят девять секунд, — твердил он себе, а должно пройти полных десять минут! Одна секунда, он не видел этой последней одной секунды! Он выбрался из канавы и побежал по Дубовой аллее, задыхаясь, хрипя.
— Он бежит, сказал Пабло, который вместе с вернувшимся Янно смотрел пленку, запечатлевшую тридцать секунд будущего — точнее, двадцать девять секунд, ибо эксперимент был прерван; теперь изображение шло синхронно с реальным временем.
— Конечно, он бежит, — буркнул Янно, — ведь он и видел, что будет бежать.
Сирена, пожарная машина, логик резко отскочил в сторону.
— Что могло его напугать? — спросил Пабло. — Эта штуковина в спине похожа на магнитный прут… ух ты, так он сбежал; значит, в конце концов он все-таки будет сидеть, — неуклюже сострил он.
Логик смотрел на высотный дом, в котором жили Библи.
— Он увидел дом, — сказал Пабло.
На пятом этаже открылось окно.
Янно прикусил губу.
— Окно, — сказал Пабло, — окно открывается.
На подоконник вылез ребенок.
Ползет, — сказал Пабло и потянулся к бутылке.
— Нет, — закричал логик, — нет! — и огромными прыжками помчался вслед за пожарными, которые с трудом перелезли через канаву, ведущую прямо к подъезду; пожарники тащили брезент, который обычно натягивают, чтобы ослабить удар падающего с высоты тела.
Пленка кончилась; экран вспыхнул ослепительным светом.
— Сейчас он упадет, — сказал Пабло, и тут же Янно заорал:
— Скотина, ты скотина, тупое, спившееся, грязное животное — Потом он бросился к каркасу, отшвырнул его ногою в угол и с криком выбежал из комнаты.
— Можно подумать, будто что-то изменится, — сказал Пабло, покачав головой и глотнув из бутылки, в которой оставалось не больше половины, — будто что-то можно изменить! Видно, Янно никогда этого не поймет. Известное дело, синий коридор, идеалисты… — Он сгреб ногой осколки в кучу. — А на всю его теорию антикаузальности хватило бы трех слов: «Ничего не поделаешь!» И только. Если угодно, могу добавить еще три слова: «Умная машинка это знает!»
