Юрий Кудрявцев - Три круга Достоевского
Преступность Ставрогина так же очевидна, как и преступность Свидригайлова. Очевидна и проблематична.
Создается впечатление, что Ставрогин есть просто повторение Свидригайлова. Даже в его внешнем облике есть что-то свидригайловское. Он, правда, моложе. Волосы его не светлые, а черные. Но его лицо, красивое и как будто отвратительное, «походило на маску». Это уже свидригайловское.
Оба героя не живут, а тлеют. Оба кончают самоубийством. Связь образов явная. Создается впечатление, что, нащупав очень яркий тип человека и поместив его в «Преступлении и наказании» на периферию, так как главное место было уже занято, Достоевский был убежден, что этот тип достоин центра романа. И в «Бесах» он в центре. Здесь все — вокруг Ставрогина. Шатов, Кириллов, Петруша — это ответвления Ставрогина. Это разные, возможные его пути. Сам он, возможно, прошел их все. И физически кончил как Кириллов, самоубийством. Ставрогин если и преступник, то все же не типа Верховенского, он ближе к Раскольникову. Преступник с уснувшей, но проснувшейся совестью.
Но преступник ли он? Ведь в случае с его предшественником осталась загадка. Сомнения. Здесь же Достоевский попытался разрушить загадку. Он дал исповедь Ставрогина, тень от которой ложится на все поступки героя. Да, развратничал, да, изнасиловал одиннадцатилетнюю, позволил ей покончить самоубийством. И эти поступки преследуют его. Исповедью Ставрогин признал преступником себя и — косвенно — своего предшественника Свидригайлова.
Исповедь, вопреки воле автора, не напечатали. Когда позднее ее можно было опубликовать, то автор не захотел этого. И тем сохранил загадку, сохранил какой-то процент сомнений в преступности обоих героев.
Но детективность в том и другом случае сохранялась.
Где детективность, уголовность, там и преступления. Преступление связано с насилием. Достоевский показал неспособность путем преступлений решить какие-либо задачи, помимо прямо человеконенавистнических. Доказательство этого — преступление Раскольникова, после которого стало плохо всем: жертве, палачу и его близким.
Совершивший преступление не есть навек отверженный от общества. Он может вернуться в общество. Для этого в первую очередь необходимо раскаяние, изменение образа мыслей и образа жизни. Пример этого — старец Зосима, совершивший, правда, не преступления, а проступки. Он сумел перейти с пути неправедного на путь праведный. Раскаяние, кажется, наступит и у Родиона Раскольникова. Для перерождения человека кроме внутренних условий необходимы и внешние — умение со стороны других людей понять и простить оступившегося. Очень много невзгод в человечестве именно от неумения и нежелания понять и простить. Эта мысль очень четко проведена в «Униженных и оскорбленных».
Детективность, уголовность сюжета предполагает наличие доносов и доносчиков. Доносительство за рубежом раскрыто в «Зимних заметках...». На родине — в «Записках из Мертвого дома» выведен некий А — в, острожный доносчик. «Преступление и наказание» — здесь грозит доносом Лужин. Пригрозив, уходит. Куда — неизвестно. Видимо, не туда, где ждут доносов. Но в нужном случае Лужин вполне способен на донос. Возможно, был доносчиком Фердыщенко. Но вопрос об этом открыт, как и вопросы о большинстве доносчиков, делающих свое дело в тайне. В «Бесах» к доносам причастны Петруша, Лебядкин и, возможно, Липутин. В «Подростке» глаза разных ламбертов, альфонсинок, анн андреевных, настасий егоровных направлены во все возможные щели. Это бытовые доносчики. Есть и политические — донос князя Сергея Сокольского.
Детективность со всеми ее атрибутами есть особенность послесибирских романов Достоевского.
Другая особенность романов — их документальное начало. «Записки из Мертвого дома» строго документальны. Автор здесь даже не меняет некоторых фамилий, а лишь сокращает их (А — в, Б-кий, М-кий и т. п.). В «Униженных и оскорбленных» линия Ивана Петровича во многом автобиографична. «Зимние заметки...» вообще без вымысла. На фактической основе — показ крокодила за деньги — создан фантастический рассказ «Крокодил». Рулетка и ее нравы, изображенные в «Игроке», — из опыта самого автора. В «Идиоте» многое из своего автор отдает героям: и ощущение перед смертной казнью и свою тяжелую болезнь. В «Бесах» вся линия Петра Верховенского документальна. Кроме того, в тексте романа названы имена многих известных деятелей России (Грановский, Герцен, Белинский, Чаадаев). Афера Стебелькова в «Подростке» — из газет. Осуждение невиновного в «Братьях Карамазовых» тоже не выдумано. Художник создавал, конечно, свой мир образов, а не просто копировал действительность. Но всегда на нее опирался.
Характерен для произведений Достоевского тон интриг и загадок. Постоянно встречаются какие-то недоговоренности, намеки. Много здесь неожиданностей, слово «вдруг» — одно из наиболее часто употребляемых.
Особенностью является и чрезмерное уплотнение времени. Уплотнение до невероятности. Основное время действия в романах, как правило, несколько дней. Редко — месяцев. Каждый день уплотнен. Например, вся первая часть «Идиота» — это один день. А сколько там событий: от приезда в Петербург Мышкина и до отъезда Настасьи Филипповны с Рогожиным.
Герои Достоевского обычно молоды, основные герои часто — до тридцати лет.
Большую нагрузку в характеристике героя несет его портрет. В портрете, как правило, отражается какой-то штрих, сбивающий что-то существенное в образе. Таково замечание о невинно-нахальном взгляде Бурдовского. Герой действительно оказался по сути дела не нахалом. Его нахальное поведение — от заблуждения. Таково замечание о беспрерывно подмигивающих глазах Фердыщенко. Образ, намеченный ранее, этим штрихом сбит. Фердыщенко оказался глубже, он — ироник.
- — Очень большую нагрузку в произведениях Достоевского несут сны. Через них происходит более углубленное познание и самопознание героев.
Важную роль в характеристике героев играет их язык. Интересен язык каторжников. Он свободен от «словечек», суров и скуп. Арестантам не чужд юмор, но это юмор мрачноватый. Даже мимолетная радость по поводу какого-либо благополучия мгновенно охлаждается обнажением призрачности этого благополучия. Вот характерный разговор:
« — А ты чем торговал?
— А по разным качествам и мы происходили. Вот тогда-тог братцы, и получил я первые двести...
— Неушто рублей! — подхватил один любопытный, даже вздрогнув, услышав про такие деньги.
— Нет, милый человек, не рублей, а палок» [4, 71].
Причем этот язык не сочинен автором. Он в основном списан с натуры. Достаточно сравнить «Записки...» с «Сибирской тетрадью», и мы увидим, как полно использовал Достоевский свои наблюдения за языком каторжных.
