Александр Мееров - Защита 240
- Почечки? Признаться, ничего не замечаю, - сказал Титов, пристально вглядываясь в экран.
- Ну, как же! - Белова схватила его за рукав. - Смотрите, в верхнем правом углу, например. Да нет, на этом экране. Видите? А вот еще. Чуть пониже. И еще, правее!
- Ага, теперь вижу. Да вот и на левом экране.
- Значит, видите, - удовлетворенно сказал Резниченко. - Это идет размножение дрожжевых грибков. Их деление. В обоих полях зрения примерно одинаковое число живых телец, так как капли взяты из одной пробирки. Деление идет также примерно одинаково, так как условия для жизни и размножения в каплях идентичны. Но вот сейчас мы включим генератор, и картина изменится. Включите, пожалуйста, Нина Ивановна, - обратился Резниченко к лаборантке, сидящей у приборов. - Облучать будем только каплю в правом приборе. В левом оставим без облучения, как контрольную. Наблюдайте!
Разница между процессами в каплях обнаружилась довольно быстро. На правом приборе появлялось все больше и больше делящихся клеток. В отличие от левого экрана, на нем уже можно было увидеть, как некоторые почки оторвались от материнских клеток и появились новые блестящие клетки. Уже заметно было, что этот экран "заселен" гораздо плотнее. Размножение в облучаемой капле шло гораздо интенсивнее.
- Как видите, мы овладеваем методом ускоренного развития микроорганизмов. Это интересно не только с чисто познавательной точки зрения, но имеет и большое практическое значение.
- А это не может стать опасным? - спросил Титов.
- Что стать опасным? - ответил Резниченко вопросом на вопрос.
- Слишком ускоренное развитие микроорганизмов под влиянием излучателей?
- Почему же опасным? Мы будем облучать полезные виды микроорганизмов. Многие виды микробов уже применяются в пищевой и химической промышленности и обеспечивают повышенный выход ценных продуктов брожения, улучшают вкус и качество пищевых продуктов, ускоряют их производство. А мы, - улыбнулся Резниченко, - будем ускорять производство этих полезных микробов.
- Применяя излучатели?
- Да, применяя излучатели.
- А если попытаются применить излучатели для того, чтобы ускорить процесс развития смертоносных микробов?
- Товарищ Титов, вы заговорили о страшных вещах. - Белова посмотрела на Титова, потом на Резниченко и упавшим голосом продолжала: - Я смотрела на все это, - она указала на аппаратуру, - с таким восторгом! Я думала, что подобное открытие может принести огромную пользу человечеству, и только пользу. Я не могла себе представить, что...
- ...им могут воспользоваться враги человеческого покоя и счастья, если это открытие не будет в крепких, надежных руках, - закончил Титов.
Резниченко увидел, что Леночка расстроилась. Ему захотелось успокоить ее. Но как? Если бы можно было сказать, что им создан проект защиты... Единственное, что оставалось, - переменить тему разговора.
- Метод облучения дает возможность не только ускорять развитие микроорганизмов, но и влиять на процессы обмена веществ высших, особо ценных для человека растений.
- Ой, как интересно! - оживилась Белова. - Ведь это даст возможность усовершенствовать растения.
- Усовершенствовать? - переспросил Титов, и в его вопросе почувствовалось сомнение.
- Леночка, ты, кажется, применила не тот термин, - мягко поправил ее Резниченко.
- Нет, нет. Я именно это хотела сказать. Моя давнишняя мечта усовершенствовать растения, создать новые, невиданные, максимально полезные человеку формы. Вот пример: подсолнечник и сахарная свекла. Сахарная свекла "устроена" более рационально. Сопоставьте вес ее листьев и вес корнеплода. Небольшое количество листьев обеспечивает хорошее усвоение углерода из атмосферы, и в массивных корнеплодах накапливаются сахаристые вещества. А подсолнечник? За вегетационный период вырастает почти целое дерево, на его построение идет огромное количество питательных веществ, истощается почва, а в результате мы получаем от одного экземпляра только горсточку семян. Нерационально!
- Нерационально, говорите? Пожалуй, верно. А у вас есть "рационализаторские" предложения?
- Есть! Нужно создать новые формы, при которых небольшая шапка листьев, как у свеклы, например, обеспечивала бы усвоение питательных веществ для крупного плода.
Утомление от массы полученных за день впечатлений как рукой сняло. Горячее обсуждение "рацпредложений" Беловой затянулось до самого звонка, возвещавшего окончание рабочего дня.
- В воскресенье, товарищи, мы отправляемся компанией на озеро, на рыбалку. Присоединяйтесь к нам.
- С удовольствием, - сразу согласилась Белова.
- А вы, Иван Алексеевич, не поддержите компанию?
- Я? Не знаю, если буду свободен - приеду.
- Хорошо было бы. Если днем не сможете и освободитесь только к вечеру, пожалуйте ко мне. Соберемся, попьем чайку, поговорим.
- Благодарю вас. Зайду, если управлюсь с делами.
Титова все больше и больше интересовало "дело Никитина". Что же кроется за этим подозрительным влиянием его на работу приборов? Нелепое недоразумение, чья-то оплошность или, быть может, преступление? В это не верилось.
Уж очень странным было поведение техника, как видно и не подозревавшего, что с его появлением отказывает работать важная аппаратура.
В институте одобрили предложенный Титовым план. Приборы типа 24-16 смонтировали в различных помещениях филиала.
При появлении здесь Никитина приборы посылали по проводам сигналы. Их принимал щиток, установленный в кабинете Зорина.
Один из приборов находился в проходной и один рядом с комнатой, в которой жил Никитин.
К концу рабочего дня Титов в кабинете Зорина встретился с капитаном Бобровым. Академик сам настоял на том, чтобы щиток установили у него, и теперь в кабинете-лаборатории размещался "штаб поисков".
На щитке вспыхивали сигнальные лампочки.
Вот Никитин оставил наладочный зал, и лампочка на щитке потухла. Через некоторое время зажглась другая лампочка - техник проходит через излучательный зал. Потом лаборатория N_3, наконец - электронная. Лампочки долго не зажигались - не показывали, где сейчас находится Никитин.
Во всяком случае, он был в институте, выход с территории только один через проходную.
Сработает ли прибор, поставленный в проходной?
По окончании рабочего дня замигала лампочка от прибора, находившегося в проходной. Значит, Никитин не только в институте влияет на приборы. Значит, не было у него и нет умысла.
Причина его влияния на приборы вместе с ним уходит из института. Но что же это тогда?
Бобров засел за изучение документов Никитина. Самым непонятным для капитана оставался факт перевода Никитина из Москвы в филиал. Никитин жил и работал в Москве. Каковы причины его перевода? Этот вопрос заинтересовал капитана сразу же, как только он занялся расследованием. Теперь, наконец, документы получены. Выяснилось, что о его переводе настойчиво хлопотал Протасов. Странно. Сам Протасов работал в Москве и только по временам выезжал в Петровское. Зачем ему понадобилось беспокоиться о переводе Никитина в филиал?
