Андрей Лазарчук - Жестяной бор
Да, говорил Андрис, да, все совпадает, старина Тони, мы с тобой раскопали дело, оказалось не столь сложно, ожидали-то чего-то страшного, непонятного, потому и Присяжни винтом ходил, и теперь осталось совсем ничего, но это я буду делать сам, а тебя мы все-таки положим в больницу, убивать тебя не станут, потому что хотели бы убить — убили бы там… не убили — это же что-то значит? Или нет?..
«Скорая» увезла Тони, и Ева уехала с ним, и врач, неопределенного возраста человек, потер виски: что же такое делается сегодня? Присяжни очень коротко сказал, что охрана Тони будет обеспечена, и отключился — Андрис слышал, как в Управлении надрываются телефоны. Никакого транспорта не было, и он пошел пешком и шел долго. Улицы были пусты. Потом ему удалось остановить такси. Страшная драка была сейчас, — сказал таксист. — Ужас, что с молодыми происходит. Насмерть, насмерть… И чем дальше… Андрис молчал. В темном скверике стояла толпа, и несколько парней бросились наперерез машине, пытаясь остановить — водитель газанул и проскочил мимо них. В центре города стали попадаться полицейские патрули. Два раза на перекрестках их останавливали спецназовцы: заглядывали в салон, в багажник и пропускали, не говоря ни слова. Что-то случится сегодня, сказал шофер. Вся душа ноет… Да, сказал Андрис. Что-то должно случиться.
Таксист высадил его на углу квартала и унесся так, будто за ним черти гнались. Андрис направился к арке, через которую попадали во двор. Потом остановился. В доме светились почти все окна. На улице не было ни одного человека. Он еще раз, не веря себе, огляделся по сторонам. Ни одного. По дороге с ревом пронесся, светя пустыми окнами, автобус. Всё. Фонари давали яркий свет того оттенка, который нельзя назвать ни оранжевым, ни розовым. Деревья в этом свете казались бронзовыми. В глухой, ватной тишине со звуком медленной капели падали листья. Андрис стоял и смотрел. Каждый лист падал отдельно. Падение каждого листа все еще было событием. Ночью или завтра днем начнется листопад, и звуки падения сменятся общим шорохом. Листья еще не знают. Пока падение каждого листа — событие. Великолепные бронзовые листья. Ни один не похож на другой. А через неделю — холодный косой дождь, слякоть, и только самые цепкие, серые, истрепанные ветром, будут зачем-то хвататься за ветки, которым они больше не нужны…
Он поднялся на этаж, отпер дверь и вошел. Присутствие посторонних он учуял — в прямом смысле. У него всегда было очень острое обоняние. Дергаться нельзя, к запаху тел примешан запах оружия. Оставалась секунда, чтобы решить, как себя вести — долгая секунда, пока он нашаривал выключатель, а потом оборачивался, делая вид, что все, что он сейчас увидит — для него полнейшая неожиданность… имело смысл сыграть партию, не провоцируя партнеров на поспешные действия…
Их было трое. В униформе: серые свитера, полосатые брюки; шапочки-маски на головах; пистолеты у двоих, третий держит руки в карманах.
— Без глупостей, — сказал тот, с руками в карманах. — Лицом к стене, руки за голову.
Андрис повернулся к стене и дал себя обыскать. Полосатый покрутил в пальцах нож, хмыкнул и сунул себе в карман. Потом подтолкнул в спину:
— Иди.
— Руки можно опустить? — спросил Андрис.
— Вот еще.
Андриса поставили посреди комнаты. Тот, который держал руки в карманах, сел на диван напротив него, положил ногу на ногу и сказал:
— Мы знаем, кто вы. Можете не запираться и не строить из себя овечку. Нам нужна информация, и вы нам ее дадите. Всю. А чтобы у вас не возникло иллюзий… — он замолчал, вынул, наконец, руки из карманов и стал набирать телефонный номер; в карманах у него ничего не было. — Да, он здесь. Давайте. Возьмите трубку, — сказал он Андрису.
Андрис взял.
— Это я, — сказала Марина. Ее было слышно неимоверно четко. Дыхание — быстрое, нервное. — Это я, ты слышишь?
— Да, слышу, — сказал Андрис.
— Они меня захватили и держат, — сказала Марина. Она старалась говорить ровно, и у нее почти получалось. — Я не знаю, чего они хотят. Я не… — она замолчала. В трубке раздался шорох, треск, потом другой, тоже женский, голос, сказал: — Хватит.
Андрис опустил трубку на рычаги.
— Ну, и?.. — начал он.
— Объяснять с подробностями? — прищурился полосатый.
— Что вам нужно?
— Не валять дурака. Это все, что нам нужно.
— Спрашивайте — буду отвечать.
— Судя по нападению на «Палас», вы уже в курсе дела, — сказал полосатый. — Что вы намерены были предпринять еще?
— Ничего, — сказал Андрис. — Следовало бы сначала обдумать ситуацию. Все оказалось несколько неожиданным…
Сознание почти отключилось. Андрис физически чувствовал, как мозг с невероятной скоростью перебирает варианты ответов и поведения. Не имело смысла как-то контролировать это — все шло на интуиции и голой технике, в страшном цейтноте.
— За последнюю неделю в город было заброшено три транспорта кокаина. Где они?
— Не было ни одного, — сказал Андрис. — Пустышки. Имитационная операция.
Под маской не было видно — но Андрису показалось, что допрашивающий его полосатый удовлетворенно улыбнулся.
— Понятно. Теперь — фамилии ваших людей в полиции и муниципалитете.
— Наших — в каком смысле?
— Во всех.
— В полиции — следователь Бурдман. Начальник полиции — на коротком поводке. В муниципалитете — по кличке «Футболист», фамилии не знаю.
— Что за поводок у начальника?
— Не знаю. Думаю, что-то из его бурного прошлого.
— Ну, а еще кто? Что, больше никого нет?
— Наверняка есть. Но я не знаю.
— В университете?
— Пан и Мексиканец. В администрации. Фамилий не знаю.
— Как же вы с ними встречаетесь?
— Я с ними не встречаюсь. Они мне не нужны.
— А если понадобятся?
— Набираю номер, говорю пароль…
— Номер и пароль.
— Один-три-три-два-семь-ноль. Ответит автомат: «Учреждение не работает». Ждите. Начнется гудение. В это гудение скажете: «Реджифьер девяносто один». И дальше — что вам нужно.
— Попробуем, — сказал полосатый. — Но — смотрите… — Он набрал номер и стал ждать. Гудение было громким — стоя в трех шагах от аппарата, Андрис слышал его. — «Реджифьер девяносто один». Срочная связь с Мексиканцем.
— Кладите трубку, — сказал Андрис. — Они позвонят через пять минут.
В Реджифьере в девяносто первом году Присяжни был захвачен сепаратистами и просидел в старом бомбоубежище три недели, прежде чем его нашли и отбили.
Полосатый нажал на рычаг и тут же позвонил еще.
— Серж, — сказал он, — засеки адрес номера один-три-три-два-семь-ноль — и отправь туда Мэг с ее девочками. Да, всех. Но без холодных! — повысил он голос. — Только живыми. Понял? Валяй.
