Фёдор Крашенинников - После России
Итак, гости в ресторан приехали и уехали. Слишком быстро для праздника, но уехали живыми и здоровыми. По плану, одновременно с терактом должно было начаться выступление военных заговорщиков и еще много чего – но в городе было тихо, только в небе непривычно часто барражировали беспилотники и несколько вертолётов.
В новостях чувствовалась недосказанность, ближе к вечеру прошло сообщение о встрече стран Рижского договора в Екатеринбурге. «Вот бы где токсины распылять!» – подумал Игорь и снова начал перебирать варианты дальнейшего своего поведения.
Голова отяжелела. «Наверное, надо поспать!» – Игорь хотел подняться с места, но обнаружил, что не может пошевелиться. «Что тут происходит?» – с большим усилием он пытался сконцентрироваться, но ничего не получалось. В глазах стоял туман. С шумом открылась входная дверь и в квартиру вбежала толпа спецназовцев в масках.
Часть вторая. Наши
11. Дом бытия
Если бы за несколько лет до Кризиса Михаилу Сергеевичу Жабрееву кто-нибудь сказал, что скоро Россия развалится, а он окажется творцом идентичности Уральской Республики, он бы ответил, что именно так и должно быть. Не потому, что он действительно был уверен, а исключительно потому, что это было поперек всей тогдашней реальности. В то время рассуждения о развале России и создании вместо нее отдельных государств были уделом маргинальных элементов, а Жабреев и был таким маргинальным элементом в самом чистом виде.
В конце восьмидесятых он поступил на исторический факультет. Потом бросил учебу и несколько лет занимался журналистикой, потом снова вернулся в университет – на философский, но тоже не закончил, потому что решил стать художником. Успеха на этом поприще не сыскал, однако доучился и даже защитил диссертацию. Снова подался в журналистику, очень много занимался выборами, иногда писал коммерческие тексты и рекламные статьи в глянцевые журналы.
Однако конструктивная деятельность не очень ему удавалась из-за неприятных черт характера. Он был заносчив, нетерпим, хвастлив и обладал невероятной способностью со всеми ссориться по пустякам. Но самое неприятное – его постоянно заносило, в том смысле, что в какую бы полемику он не вступал, обязательно доводил свою позицию до абсурда, нещадно ругая несогласных.
В начале нулевых он открыл для себя интернет и с головой ушёл в бесконечные сетевые дискуссии. Он завел блог, где вывешивал пространные статьи по актуальным (или казавшимся ему таковыми) темам и, не жалея сил и времени, ругался с посетителями, часто сразу под несколькими псевдонимами.
Стилистически Михаил Сергеевич был блистателен: определения давал хлёсткие, мысли высказывал неожиданные и парадоксальные, язвил и подвернувшихся под руку оппонентов превращал в труху. Разносы удавались ему лучше всего: уж если он за кого-нибудь брался, то обычно критиковал несчастного подробно, многословно, с обширными цитатами и ссылками и с такой уничтожающей издёвкой, что несколько раз его грозились побить, и только географическая удалённость от оппонентов спасала его от возможных травм и физических унижений.
Сначала это не приносило никаких денег, но потом он научился монетизировать своё усердие и даже выступал с лекциями по модной теме «продвижения в интернете», ненадолго став в этой сфере авторитетом для узкого круга поклонников.
Михаилу Сергеевичу всегда нравилось идти против системы, поэтому он последовательно был против всякого мейнстрима: когда все вокруг были либералами и западниками, он критиковал окружающий мир с православно-патриотических позиций, рассуждая о священной миссии России и тёмных силах, её уничтожающих. Все были за капитализм – он воспевал государственное управление, плановое хозяйство, национальный социализм и анархо-коммунизм.
С изменением общественных настроений, Жабреев начал движение в обратную сторону. Быть либералом и западником на фоне патриотов-изоляционистов ему было уже скучно, тогда он с головой ушел в регионализм и либертарианство. Чем больше вокруг говорили о единой и неделимой России, о важности суверенитета и территориальной целостности, тем язвительнее он высмеивал и то и другое. Началось насаждение православие – Жабреев критиковал его, то с позиций радикального протестантизма, утверждая, что истинное христианство осталось только у «Свидетелей Иеговы», то, в зависимости от ситуации, с неоязыческих и атеистических.
Читатели растаскивали хлёсткое многословие Михаила Сергеевича по своим сайтам: кто-то с ним соглашался, но гораздо больше было тех, кто бурно возмущался его творчеством. Но чем больше его ругали, тем больше была его известность, так что он не сильно преувеличивал, называя себя «скандально-известным мыслителем».
В десятые годы он пережил серьёзный духовный кризис, связанный с очередными неурядицами в личной жизни. После этого он стал ещё агрессивнее и радикальнее – из чувства противоречия и потому что терять было нечего: бывшая жена забрала квартиру, он вернулся к маме, махнул на себя рукой и жил довольно бедно, сутками просиживая в Сети.
Естественно, он поддерживал любую протестную активность, но сам ни на какие митинги не ходил и, сидя дома, ругал протестующих за мягкотелость и нерешительность. Когда же его спрашивали, что он предлагает, он начинал ругать Москву и тамошнее высокомерие, пространно рассуждая о том, что будущее за дезинтеграцией.
В качестве одиозного, но совершенно безвредного в практическим смысле оппозиционера он стал популярен у власти – в качестве мальчика для битья. Его регулярно звали на мероприятия «Единой России», во всевозможные патриотические клубы и на учебные семинары, ему казалось – за полемический задор, но на самом деле этот лысеющий, плохо одетый мужчина с клочковатой бородой как нельзя лучше соответствовал карикатурному образу оппозиционера.
В конфликте России с Украиной Жабреев, естественно, целиком встал на сторону последней и договорился до того, что призывал своих читателей вступать в украинскую армию или хотя бы слать туда деньги. Здесь у него впервые начались серьёзные проблемы, его вызывали в ФСБ и даже хотели судить, но в итоге обошлось. Свои страдания он использовался по максимуму, написав об этом много-много слов и дав несколько интервью расплодившимся украинским сайтам. Впрочем, постепенно он отошел от опасной темы и занялся туманным теоретизированием и публиковал мрачные пророчества о скором неминуемом распаде страны.
Так Жабреев встретил последнюю осень России.
