Азамат Козаев - Имяхранитель
Имяхранителю, выразившему готовность уступить раненому собственное место в бричке, архэвисса заявила, что все равно не возьмет лавочника. Так как прощение обид, нанесенных членам фамилии Комнин, отнюдь не в ее правилах. Конечно, добивать мерзавца она не станет (хотя стоило бы), однако ради спасения и пальцем не шевельнет. Поделом ему! Между прочим, через полтора часа неподалеку пройдет в сторону Арина поезд. Доживет Тростин, стало быть, фортуна на его стороне. Или, усмехнулась она, лучезарный Регл. А не доживет…
«В таком случае, сударыня, не прогневайтесь, я остаюсь с ним», – сказал Иван. «Воля ваша, – ответствовала Люция. – Помогите только Валентина до экипажа донести». – «Разумеется».
Обломок подхватил на руки легкое тело юноши.
– Ах, Иван, Иван! Я в вас решительно разочаровалась, – выговаривала архэвисса имяхранителю, пока они поднимались на холм. – Можете ли вы мне объяснить, для чего сбросили маску, глупый человек? А для какой надобности пожирали ужасные эти фрукты?
– Жажда накатила, – буркнул Иван.
– Что-с? Жажда? Фанес предобрый, эти мужчины нетерпеливы, как дети. Добро хоть насмерть не отравились. С лимонадами вы, конечно, лихо расправились, грешна – залюбовалась. Но последующая охота за призраками-невидимками?.. Метались как безумный и крушили пустоту. Жуть! Знаете, – призналась она чуточку смущенно, – я ведь, по правде говоря, в вас целилась. Когда вы улеглись подле стеночки, поползли этак боком, в раскорячку, и принялись испепелять Валентина совершенно диким взглядом… Испугалась, каюсь. И если бы Топтыгину моему, у коего я сидела на плечах, не приспичило чихнуть… Н-да, как говорится, все к лучшему. Иван, да не молчите, как пень бессловесный, скажите что-нибудь! Ведь вы о чем-то разговаривали с мальчиком, прежде чем он вызвал своих клевретов с ножами. И беседа протекала, судя по жестикуляции, весьма оживленно.
– Кстати, – спросил Иван, – кто-нибудь заметил, куда они потом девались?
– Кто?
– Лаймиты с ножами.
– Ой, да какая разница? – отмахнулась Люция.
– Не скажите, – покачал Иван головой. – Мне, например, привиделось – сгорели. Бесследно.
– Сгорели, утонули, обернулись туманом или полевыми мышами… Они меня не занимают ни под каким соусом. Только Валентин. Что сообщите о нем, имяхранитель?
– Боюсь, вам не понравятся мои речи, сударыня.
– А вы попробуйте.
– Извольте. Ваш внук – не безвинная жертва стечения обстоятельств, но хладнокровный и планомерный их генератор.
Люция с сомнением хмыкнула и подытожила:
– Проще говоря, Валентин зарубил лавочника в трезвом уме? Так что ли следует понимать ваши иносказания?
– Да, так. Именно в трезвом уме, а отнюдь не под влиянием момента или опийных курений. Он приговорил его загодя. А казнь обставил так, чтобы, свершив ее, остаться полностью вне подозрений.
Они взошли на пригорок, где оставили экипаж. Мегера, завидев хозяйку, тихонько заржала. А вот Вик куда-то запропастился.
Иван пристроил Валентина в коляску – полусидя, спиной к скатанному пологу. С жадностью напился из обнаруженной фляги.
– Продолжайте, имяхранитель, – подбодрила его Люция. – Вы меня чертовски заинтриговали. Но сначала я хотела бы узнать причину, подвигнувшую мальчика на это злодеяние. То есть, как вы ее себе представляете, – добавила она тоном, показывающим, что Ивану придется очень постараться, чтобы убедить ее в собственной правоте.
– На многие злодеяния! – поднял Иван палец. – Здесь следует употреблять множественное число, сударыня. Потому что этот нежный сосуд (он кивнул на беспокойно спящего Валентина) доверху наполнен настоящей гремучей смесью. Столь хитро замешанною, что не враз разберешься, что к чему. Тем более, многие элементы для невнимательного взгляда затемнены.
– Ну, ну, – поторопила его архэвисса. – Опять вы меня путаете. Смеси какие-то гремучие выдумали. Просто назовите причины, да и дело с концом.
– Разумеется, главная причина – это страсть! – объявил Иван. – Валентин безумно влюблен в воспитанницу дема Тростина Розу. Тут сударыня, такое напряжение чувств, такой накал, что я пребываю в полном бессилии, не умея подобрать хотя бы отдаленное сравнение. Вулкан, наверное. Кракатау.
– Валентин увлекся Розой? Смазливой девицей, что сверкает телесами на рекламных линзах «Эспадона»?! Подумать только…
– Не просто увлекся. Буквально потерял голову, сударыня! Ведь исключительно ради того, чтобы быть ближе к предмету обожания, он бросил кадетский корпус и пошел в сальные объятья ее опекуна. Увы, счастье было непродолжительно. Взбалмошная девица увлеклась лаймизмом и сбежала из дому. Но Валентин не сдавался. Я уверен, что именно он уговорил Лео Тростина примкнуть к лимонадам. Однако Роза снова ускользнула. На сей раз безнадежно, выйдя замуж за полноименного и став эвиссой Логун. Крах всех надежд. А тут еще, как на грех, Лео отыскал где-то неоспоримые доказательства высочайшего происхождения ваших внуков. Возможно, были они и не совсем неоспоримыми, но много ли нужно подростку, чтоб поверить в родство с императором. Особенно, если родство это можно проверить опытным путем.
– Это как же?
– Нет ничего проще. Общеизвестно, что императорская кровь дает способность к метаморфозу. Валентин попробовал усилием воли изменить тело – и у него получилось!
– Хотите сказать, он действительно способен преображаться?
– Еще как, сударыня! – усмехнулся Иван. – Видел собственными глазами. Понятно, что для молодого человека, просто по возрасту убежденного в собственной исключительности, этого оказалось вполне достаточно. Можете представить, в каком он был бешенстве? Его, юного красавца и почти цесаревича, Роза променяла на старого толстяка полноименного! Конечно, ему захотелось отомстить. Но как?
– Да, как? Надеюсь, вы наконец-то откроете мне разгадку, – буркнула Люция.
Иван кивнул.
– Еще немного терпения, сударыня. Примерно в это же время дем Тростин, избранный гиссервом и приобщившийся сокровенных лаймитских тайн, начал убеждать Валентина побороться за трон Пераса. Да не с кондачка, а заручившись поддержкой лучезарного Регла. И тогда Валентин замыслил собственную игру, в итоге которой собирался одержать не одну, а многие победы.
Иван начал загибать пальцы.
– Первое. Натравить обломка-имяхранителя на эва Логуна. Поскольку оружейник крайне вспыльчив, а обломки психопаты поголовно, то стычки не избежать. Обломок – профессиональный убийца и, следовательно, Розиному муженьку практически гарантирован конец. Одна шкура получена. Второе. Устроить лаймитские камлания – с тем, чтобы, прикрывшись общим бардаком, собственноручно уничтожить ненавистного Тростина. Вторая шкура на стену. Кстати, тут мог присутствовать и запасной вариант, что-то вроде подстраховки. Дознаватели, начав копать, с чего вдруг разгневанный имяхранитель приперся к эву Логуну, уткнулись бы в явную провокацию этой ссоры. Помните напавшего на меня минотавра? Кто таков? Неизвестно. А кем мог быть подослан?
– Хитроумным Лео Тростином, покинутым приемной дочкой, – сообразила Люция. – Жутким ревнивцем, решившим отомстить старому оружейнику.
– Верней всего. Уникальное орудие преступления – пламенеющие мечи из белой бронзы тоже сыграли бы роль косвенного (а то и прямого) доказательства. Достаточно дознавателям поднять каталоги «Эспадона», чтобы увидеть, откуда они появились. Я не сомневаюсь, что фламберги поступили контрабандным путем с Геи. Там некогда работал Симеон Лог, предок Розиного мужа. Мечи играли первейшую роль в плане Валентина. Ведь только они способны были направить мою мстительную ярость на полноименного оружейника, а следствие буквально ткнуть носом в Лео Тростина. Между прочим, сударыня, – спохватился Иван, – я хотел бы получить их обратно.
– Поглядите в багажном ящике. Помните, где секрет? Да, там, под сидением слева. Светляк сам вспыхнет, как только крышку откроете. А почему мой внук решил использовать именно вас?
Иван, занятый исследованием багажника, поскучнел, нахохлился и приготовился врать. У него не было ни малейшего желания рассказывать еще об одном пункте Валентинова плана. Об отмщении обломку за якобы предательство Платона Ромаса.
Однако Люция выручила его, опередив:
– Впрочем, тут все ясно. Обломок с рожей, какою не всякий висельник похвастать может, приличный боец… и прочая и прочая… Неясно лишь, почему вы оставили в живых эва Логуна. Что-с?
– Тут история долгая, и касательства к сегодняшним трагедиям она не имеет, – сказал Иван. Но Люция смотрела требовательно, и он признался: – Если коротко, легендарный душевный недуг обломков меня не гнетет. С некоторых пор ваш покорный слуга – до чрезвычайности уравновешенный тип. Спасибо доктору снаружи и его гипнозу.
Иван оторвался от ящика.
– Сударыня, а ведь мечей-то здесь нет! Есть замечательный «глаз филина» («Дайте-ка его мне», – сказала Люция), есть початая коробка снарядов для пистоля. Есть прелестная линза-книжка, свитки к ней… одеяло… О, а вот и моя куртка, весьма кстати! Еще вижу мешок, подписано: «финики» – ух ты, не меньше фунта!.. мелочь разная… и все.
