Орсон Скотт Кард - Тень Гегемона. Театр теней (сборник)
Документы тоже не были проблемой. Опять-таки Графф смог потянуть за нужные ниточки. Учитывая внешние данные – и Боб, и Карлотта принадлежали к средиземноморскому типу, – паспорта им выдали каталонские. Карлотта хорошо знала Барселону, и каталанский был языком ее детства. Сейчас она еле говорила на нем, но это было не важно – мало кто вообще его помнил. И никто не удивлялся, что ее внук этого языка не знает совсем. И вообще, много ли каталонцев можно встретить в дороге? Кто станет проверять? Если кто-то окажется слишком любопытным, они просто переедут в другой город, даже в другую страну.
Самолет приземлился сперва в Майами, потом в Атланте, потом в Гринсборо. Боб и Карлотта устали и всю ночь проспали в отеле аэропорта. На следующий день они вошли в Сеть и распечатали расписание автобусных маршрутов округа. Автобусы были современными и комфортными, дороги – крытыми и электрифицированными, но маршрутная сеть показалась Бобу бессмысленной.
– Почему автобусы не едут здесь? – спросил он.
– Здесь живут богатые, – объяснила ему Карлотта.
– Их заставляют жить всех в одном месте?
– Так для них безопаснее, – сказала Карлотта. – А еще больше шансов, что дети будут дружить и со временем вступать в брак с детьми других богатых семей.
– Но почему им не нужны автобусы?
– Они ездят на личных автомобилях. Могут себе позволить платить налоги на транспорт. Это дает им свободу самим планировать свое время. А заодно показывает всем, какие они богатые.
– Все равно глупо. Смотри, как далеко приходится автобусам объезжать.
– Эти богачи не хотят закрывать небо над своими улицами ради транспортной системы.
– Ну и что из того? – не понял Боб. – Мало ли кто чего не хочет?
Сестра Карлотта засмеялась:
– Боб, разве у военных мало глупостей?
– В конечном счете человек, выигрывающий битвы, получает право принимать решения.
– Ну а эти люди выиграли экономические битвы. Или их деды выиграли. Так что почти всегда получается так, как они хотят.
– Иногда мне кажется, что я вообще ничего не понимаю.
– Ты прожил половину жизни в трубе, болтающейся в космосе, а до того жил в трущобах Роттердама.
– Я жил с семьей в Греции, жил в Араракуаре. Должен был уже начать разбираться.
– То была Греция и Бразилия. А это – Америка.
– Значит, деньги правят в Америке, а там – нет?
– Не так, Боб. Деньги правят почти повсюду. Но в разных культурах это проявляется по-разному. В Араракуаре, например, сделано так, что трамвайные линии проходят по богатым районам. Зачем? Чтобы слуги могли приезжать на работу. В Америке больше боятся грабителей и потому делают так, чтобы добраться в такие районы можно было только на личной машине или пешком.
– Иногда я скучаю по Боевой школе.
– Это потому, что там ты был одним из богатейших – в той валюте, которая там котировалась.
Боб задумался. Как только ребята увидели, что он, слабый и сопливый, может обогнать их по любому предмету, это дало ему какую-то власть. Каждый знал, кто он такой. Даже те, кто над ним насмехался, выказывали ему какое-то ворчливое уважение. Но…
– Там не всегда бывало по-моему.
– Графф мне рассказывал о твоих ужасных выходках. Ты лазил по вентиляционным каналам и подслушивал. Взламывал компьютерные системы.
– Но меня поймали.
– Не так быстро, как им бы хотелось. А разве тебя наказали? Нет. Почему? Потому что ты был богатым.
– Талант и деньги – вещи разные, – не сдавался Боб.
– Это потому, что деньги ты можешь унаследовать от предка, который их заработал. И ценность денег признают все, но только избранная группа понимает ценность таланта.
– Так где же живут Виггины?
У сестры Карлотты были адреса всех семей с этой фамилией. Их было немного – большинство писало свою фамилию как Виггинз.
– Но это вряд ли нам поможет, – сказала Карлотта. – Домой к нему ходить не надо.
– А почему?
– Потому что мы не знаем, в курсе ли его родители, чем он занимается. Графф считает, что наверняка нет. Если придут двое иностранцев, они могут заинтересоваться, чем занимается в сетях их сын.
– А тогда где?
– Он мог бы быть школьником, но, учитывая его интеллект, я почти ручаюсь, что он студент колледжа. – Сестра Карлотта, продолжая разговаривать, запрашивала информацию. – Колледжи, колледжи, колледжи… их в этом городе полно. Начнем с самого большого, где ему удобнее всего затеряться.
– В каком смысле? Никто же не знает, кто он такой.
– Питер же не хочет, чтобы кто-нибудь заметил, что он совсем не тратит времени на учебу. Он должен выглядеть как нормальный парень своего возраста. Он должен проводить время с друзьями, или с девушками, или с друзьями в поисках девушек. Или с друзьями, которые пытаются отвлечься от того факта, что девушек найти не могут.
– Ты что-то слишком много знаешь об этом для монахини.
– Я не родилась монахиней.
– Да, но ты родилась девочкой.
– Никто лучше не знает повадок мальчишек-подростков, чем девчонки-подростки.
– И что тебя заставляет думать, что он этого не делает?
– Быть Локком и Демосфеном – это работа на полный день.
– Так почему ты думаешь, что он вообще учится в колледже?
– Родители бы забеспокоились, если бы он сидел целыми днями дома, отправляя и получая письма.
Насчет родителей Боб ничего сказать не мог. Своих он узнал только после конца войны, и они ни разу не делали ему замечаний по какому-либо серьезному поводу. А может быть, они не чувствовали, что он по-настоящему их сын. Они и Николая не слишком воспитывали, но… но все же больше, чем Боба. Просто очень недолго был у них новый сын Джулиан, чтобы чувствовать себя с ним так же по-родительски, как с Николаем.
– Интересно, что делают сейчас мои родители.
– Если бы что-то случилось, мы бы знали, – сказала Карлотта.
– Это я знаю. Но это не значит, что я не могу об этом думать.
Карлотта не ответила, только продолжала работать, вытаскивая на экран новые и новые страницы.
– Вот он, – сказала она. – Студент-экстерн, адреса нет – только электронная почта и почтовый ящик кампуса.
– А расписание занятий? – спросил Боб.
– Этого они не публикуют.
Боб рассмеялся:
– И это ты считаешь проблемой?
– Нет, Боб, раскалывать их систему ты не будешь. Лучшего способа привлечь к себе внимания я и придумать не могу: вызвать срабатывание какой-нибудь ловушки, и программа-крот проследит тебя до дома.
– За мной кроты не бегают.
– Тех, что за тобой побегут, ты не увидишь.
– Это же просто колледж, а не какая-то секретная служба.
– Люди, у которых почти нечего красть, больше всего озабочены созданием видимости, что прячут сокровища.
– Это из Библии?
– Нет, из наблюдений.
– Так что будем делать?
– У тебя слишком молодой голос, – сказала сестра Карлотта. – Я сама позвоню.
В конце концов ее соединили с секретарем университета.
– …такой хорошо воспитанный молодой человек, он перенес все мои вещи, когда у моей тележки сломалось колесо, и если это его ключи, я хочу отдать их ему сейчас же, пока он не стал волноваться… Нет, как же это, если я их пошлю по почте, разве это будет «сейчас же»? Нет, вам я их тоже оставить не могу, потому что это могут оказаться не его ключи, и что мне тогда прикажете делать? Если это его ключи, он будет очень рад, если вы мне скажете, где его найти, а если это не его ключи, то какой от этого вред… Хорошо, я подожду.
Сестра Карлотта легла на кровать, а Боб рассмеялся:
– Как это монахиня так хорошо умеет врать?
Она нажала кнопку отключения микрофона:
– Выдумать историю, которая заставит чиновника сделать свою работу, – не значит солгать.
– Если он сделает свою работу, то ничего тебе не скажет о Питере.
– Если он делает свою работу как надо, то понимает смысл правил, а потому понимает, когда надо сделать исключение.
– Люди, которые понимают смысл правил, не идут в чиновники. Это мы в Боевой школе очень быстро сообразили.
– Именно так, – согласилась Карлотта. – А потому мне пришлось ему рассказать историю, которая поможет ему преодолеть собственную ограниченность… Спасибо, вы очень любезны, – вернулась она к телефонному разговору. – Да, благодарю вас. Я его там найду.
Она повесила трубку и засмеялась:
– Секретарь ему послал письмо, и Питер тут же подтвердил, что действительно потерял ключи, и готов встретить эту милую пожилую леди в «Ням-няме».
– А это что такое? – спросил Боб.
