Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Ракетный корабль «Галилей» (сборник)
— А что случилось?
— Я не смог отправить ваше сообщение и не знаю, когда у меня это получится. Если такая возможность будет, я опять возьму вашу расписку — или наличные, если они у вас заведутся.
У Дона появилось неприятное ощущение, что его вежливо выпроваживают.
— Секундочку, сэр. Мне казалось, что сегодня — первый день, когда можно посылать сообщения. Может быть, завтра-послезавтра это будет сделать проще?
— Теоретически — да. Но и сегодня условия вполне подходящие. Только с Марсом нет связи.
— А завтра?
— Я, наверное, неясно выразился. Мы попытались послать к Марсу сигнал; ответа не последовало. Тогда мы включили радар. Отраженный импульс пришел точно в срок — через две тысячи двести тридцать восемь секунд, так что ложные отражения исключаются. Итак, канал связи работает удовлетворительно и сигнал наш дошел нормально. Но станция «Скиапарелли»[140] не отвечает — связи нет.
— Может быть, у них что-то неисправно?
— Сомневаюсь. Все их системы продублированы. Видите ли, станция имеет очень важное значение для астрогации. Нет, я думаю, ответ тут простой.
— Какой же?
— Силы Федерации захватили станцию для своих целей. Мы не сможем связаться с Марсом до тех пор, пока они нам этого не позволят.
Покидая кабинет управляющего, Дон был мрачнее тучи. Когда он вышел из здания, то лицом к лицу встретился с Изобел.
— Дон!
— А, Бабуля, привет.
Девушка была слишком возбуждена, чтобы заметить, как он расстроен.
— Дон, я только что была на Губернаторском острове! И знаешь что? Они хотят сформировать женский корпус!
— Серьезно?
— Законопроект уже в комиссии Я просто сгораю от нетерпения. Я вступлю туда обязательно! Я уже записалась.
— Правда? Что ж, этого можно было ожидать, — он задумался и добавил: — Я тоже был на призывном пункте.
Изобел обвила его шею руками, что весьма заинтересовало публику, которая была в зале.
— Дон! — она его отпустила, и красный от смущения Дон при этом облегченно вздохнул, а затем добавила: — Никто от тебя этого не просил, Дон. В конце концов, это ведь не твоя война; твой дом на Марсе.
— Ну, не знаю. Если на то пошло, Марс — тоже мне не родная планета. Но меня не взяли: сказали, пришлют повестку.
— Все равно я тобой горжусь.
Всю дорогу до ресторана на душе у Дона кошки скребли: так он и не набрался мужества и не заставил себя ей признаться, почему он пошел добровольцем и почему ему показали на дверь. Подходя к ресторану, он уже почти что созрел еще раз сходить на призывной пункт и завербоваться в пехоту. Он говорил себе, что раз Марс молчит, значит оборвалась та последняя ниточка, которая связывала его с прошлым, и надо начинать жизнь по новой. Уж лучше пойти добровольцем, чем по повинности.
Потом он все же решил сначала съездить на Губернаторский остров и послать хоть какую-то весточку Сэру Исааку. Нет смысла служить в пехоте, когда у тебя есть друг, который в силах помочь с переводом в Космическую гвардию. Теперь-то, как пить дать, Гвардия не оставит Марса в покое, и он запросто может попасть в состав экспедиции. Он еще там побывает!
И наконец, ему пришла в голову мысль подождать день-другой ответа от Сэра Исаака: ясное дело, сразу поступить в Гвардию будет проще, чем переводиться потом из других родов войск.
Да, так будет разумнее всего. Но почему-то эта мысль не сильно его утешила.
Той же ночью Федерация нанесла удар.
Разумеется, нападение было чистейшей глупостью; сержант, владелец рисовой фермы, был прав: Федерация не могла рисковать своими городами ради того, чтобы покарать венерианские поселки. Да, сержант был прав, но только со своей точки зрения.
Он рассуждал логично, но у сильных мира сего своя, совершенно иная логика. Их жизнь основана на сомнительных умственных построениях, столь же хрупких, как и их репутации. Они не могли снести вызова, брошенного их власти. Федерация не могла позволить себе не проучить мятежников. «Валькирия», обращавшаяся по орбите вокруг Венеры, была без предупреждения превращена в радиоактивное облако. «Адонис»[141], двигавшийся по той же орбите, но в тысячах милях позади, заметил вспышку и успел послать сообщение в Главный штаб, который был расположен в Нью-Лондоне, но потом и сам превратился в огненный шар.
Дон, крепко спавший после тяжелого трудового дня, проснулся от воя сирен. Он уселся в темноте на постели и принялся трясти головой, прогоняя остатки сна. Ощутив внезапный прилив возбуждения, Дон понял, что это были за звуки и что они означают. Но панике он поддаваться не стал: вчера поговаривали о том, что ночью будет учебная тревога.
Все-таки он поднялся на ноги и, потянувшись к выключателю, обнаружил, что электричество вырубили. Дон ощупью разыскал одежду и, угодив не в ту штанину ногой, чуть не упал. Он уже почти оделся, когда к нему подошел человек с маленьким мерцающим огоньком. Это был Чарли; в одной руке он держал свечу, в другой — свой любимый топор, которым пользовался не только в работе, но и в «общественной жизни».
Сирены не умолкали.
— Что там, Чарли? — спросил Дон. — Думаешь, на нас в самом деле напали?
— Уж скорее какой-нибудь тупица сел на кнопку.
— А что — может быть. Слушай, я сейчас сбегаю в город и узнаю.
— Лучше сиди дома.
— Я быстро.
На выходе из дверей Дону пришлось протискиваться сквозь толпу толкунов, которые блеяли от ужаса и пытались всем гуртом пролезть в ресторан, под крылышко своего друга Чарли. Дон растолкал их и двинулся вдоль по улице. Два зверька увязались за ним, похоже, они были не прочь спрятаться у него в карманах.
По сравнению с ночами Венеры самая темная ночь на Земле — здесь что-то вроде сумерек. Энергия, похоже, была отключена по всему городу; пока он не добрался до улицы Бьюкенена, Дон даже пальцы на руке мог пересчитать только на ощупь. На Бьюкенена тут и там вспыхивали случайные огоньки, да тускло светилось несколько окон. Где-то далеко впереди метался светлячок ручного фонарика. Дон пошел на его свет.
На улицах было полно народу. Дон то и дело напарывался на людей, прислушиваясь к обрывкам разговоров. «…Полностью разрушен». «Обычная учебная тревога. Я работаю космическим инспектором и точно знаю…» «К чему было выключать свет? Все равно они нащупают реактор детекторами…» «Эй! Сойди с моей ноги!» Примерно на полпути толкуны наконец отстали от Дона: видать, грегарианы наткнулись на кого-нибудь, кто поласковей, и прицепились к нему.
Дон остановился там, где толпа была самой плотной: у здания нью-лондонской «Таймс». Внутри включили аварийное освещение, и можно было прочитать бюллетени, которые развесили в окнах.
