Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Ракетный корабль «Галилей» (сборник)
— Не знаю, но под атомную бомбу мне попасть не хочется.
— Не бойся, не попадешь. Пошевели мозгами. Допустим, они уничтожат кучку торгашей и толпу политиков — но остальная-то территория не пострадает. Республика Венера сохраняет свою мощь — потому, что во всем этом болотном мире есть лишь три цели, которые имеет смысл подвергнуть ядерной бомбардировке — три цели, которые я уже назвал. Что же из этого следует?
— Говорите, я слушаю.
— Они получат ответный удар — теми бомбами, которые коммодор Хиггинс позаимствовал на «Околоземной». Мы захватили несколько самых быстроходных кораблей, и перед нами — самые крупные цели, какие только знала история. Все пространство от Детройта до Боливара: металлургические заводы, электростанции, фабрики. Они не решатся щелкнуть нас по носу, зная, что мы готовы им врезать под дых. Надо мыслить логично!
Мужчина, спокойно сидевший у дальнего конца стойки, выслушал сержанта и мягко сказал:
— Да, но почему вы думаете, что руководство Федерации будет мыслить логично?
Сержант удивился.
— Что? Да ну вас! Говорю: война кончена! Нам пора по домам. Лично у меня сорок акров лучших рисовых полей на Венере; урожай-то, спрашивается, кто собирать будет? А я вместо этого сижу здесь и дурака валяю. Пора бы уже и правительству почесаться.
10. «В МЫСЛЯХ МОИХ
ВОЗГОРЕЛСЯ ОГОНЬ»[139]
Правительство не сидело сложа руки; уже на следующий день законопроект был принят. Дон узнал об этом в середине дня. Как только улеглась послеобеденная суматоха, он вытер руки и отправился в город на вербовочный пункт. У дверей уже выстроилась очередь. Он встал в хвост и принялся ждать.
Через час Дон очутился перед столом. Вконец измотанный офицер протянул Дону бланк.
— Напиши свое имя. Поставь внизу подпись и отпечаток большого пальца. Потом подними правую руку.
— Минуточку, — сказал Дон. — Я хочу служить в Космической гвардии. А тут написано — «Наземные войска».
Офицер вполголоса выругался.
— И этот туда же. Сынок, все вакансии в Космической гвардии были заполнены уже к девяти утра — теперь я даже в очередь тебя не поставлю.
— Но я не хочу в пехоту. Я… я — космонавт!
Офицер ругнулся опять, но злобы у него теперь поубавилось.
— Что-то не похоже. Слушай, меня уже тошнит от вас всех, вспомнивших в последнюю секунду о патриотизме. Вам бы лишь в грязи не барахтаться, вот в космос и проситесь. Вали-ка ты, парень, домой! Когда понадобишься, мы тебя вызовем, но на Космическую гвардию не рассчитывай! Готовься к тому, что пойдешь в пехоту. Тебе понравится.
— Но…
— Катись отсюда!
Дон вышел. Когда он вернулся в ресторан, Чарли взглянул на часы и спросил:
— Ну что, сынок, ты уже солдат?
— Не нужен я им.
— Вот и хорошо. Подай-ка мне несколько чашек.
Времени было хоть отбавляй, и, склонившись над грязной посудой, Дон размышлял над создавшимся положением. Хотя к неудачам он относился спокойно, все же совет Макмастерса был не так уж по идее и плох. И вот шанс потерян — пусть не очень надежный, но кто знает, может, это был его единственный шанс добраться до Марса. Теперь единственное, что ему светило, — это протрубить всю войну — месяцы? годы? — в Наземных войсках, так и не приблизившись ни на шаг к своей цели. Шестьдесят-семьдесят миллионов миль: с такого расстояния вряд ли до кого-нибудь докричишься.
Дон прикинул, а что если попытаться получить отмазку от службы, упирая на земное гражданство, но тут же отказался от подобной затеи. Один раз он уже на этом сыграл — сказал, что он гражданин Венеры, и добился права лететь сюда. Да и не в его было натуре сейчас говорить одно, а через минуту совсем другое. К тому же сердцем он был за республику, как бы там ни решили в конце концов юристы вопрос о его подданстве.
Но даже если у него хватило бы наглости на подобное заявление, он не мог представить себя за колючей проволокой лагеря для интернированных. Насколько он знал, такой лагерь уже был построен где-то на Восточной косе. Просидеть там всю войну…
И чтобы Изобел таскала ему по воскресеньям передачи?
Не надо себя обманывать, Дон, мой мальчик: Изобел — патриотка каких поискать, она сбросит тебя, как грязную иловую вошь.
«Что нельзя излечить, то нужно терпеть», — говорил Конфуций, а может, кто-то еще. Дон попал на Венеру и не очень-то по этому поводу горевал. В любом случае, у Федерации не было никаких прав распоряжаться на этой планете. Чья она, в конце-то концов?
Больше всего ему хотелось связаться с родителями, сообщить им, что кольцо доктора Джефферсона находится у него, даже если его нельзя доставить немедленно. Кстати, нужно сходить в ИТТ, узнать, не приходила ли на его имя почта. Жалко, что у Чарли нет телефона!
Дон вспомнил еще об одной возможности, которой он так и не воспользовался, — Сэр Исаак. Дон искренне хотел встретиться со своим другом-драконом сразу после посадки, но это оказалось не так-то просто. В Нью-Лондоне Сэр Исаак не высадился, и куда он отбыл, Дону узнать так и не удалось. Может быть, в Куи-Куи-таун или в Бьюкенен; как-никак дракон был ОВП — «Очень Важной Персоной» и мог потребовать от Воздушных сил посадку там, где пожелает. Он может находиться где угодно на планете, площадь суши у которой много больше, чем у Земли.
Конечно, такую важную персону разыскать можно, но для этого первым делом потребовалось бы навести справки в Управлении по делам аборигенов, расположенном на Губернаторском острове. А это означает двухчасовую поездку, учитывая путь на гондоле туда-обратно плюс бюрократические проволочки, без которых уж точно не обойдется. Дон решил, что у него на это нет времени.
Но теперь это время найти придется. Уж Сэр Исаак сумеет ему помочь устроиться в Гвардию сверх всяких квот. Правительство всячески ублажало драконов, чтобы те относились к новому режиму лояльно. Люди жили на Венере постольку, поскольку их терпели аборигены, и правительство это прекрасно понимало.
Дона немного смущала идея делать что-то по блату, но в данном случае ничего другого не оставалось.
— Чарли!
— Что?
— Не разбрасывайся чистыми ложками. Мне нужно еще раз сгонять в город.
Чарли недовольно хмыкнул. Дон снял фартук и ушел.
Изобел за стойкой не оказалось; Дон назвал свое имя дежурному клерку и прошел в приемную ее отца. Мистер Костелло посмотрел на него и сказал:
— Очень рад, что вы пришли, Дональд. Я хотел с вами встретиться.
— Дошла моя радиограмма?
— Нет, я хотел вернуть вашу расписку.
— А что случилось?
