Георгий Гуревич - На прозрачной планете
Но тут двери склада распахнулись и на двор въехала темно–зеленая танкетка, совсем маленькая, человеку по колено. На спине у нее была приборная доска и квадратный матовый экран, прикрытый от солнца козырьком. Сошин резко свистнул, танкетка остановилась.
— Ну вот, рекомендую, — сказал Сошин. — ЦП–65, самодвижущаяся установка для подземного рентгена. Мы называем ее ЦП — «цветок папоротника». Помните старинную народную сказку об огненном цветке, который распускается раз в году — в июньскую полночь? Кто сорвет его, тому видны подземные клады, земля становится прозрачной. Как это сказано у Гоголя? «Ведьма топнула ногой, полыхнуло синее пламя и земля стала, как стекло, открылись глазу сундуки с монетами, жемчуга и камни–самоцветы…» Вот мы и покажем вам современный цветок в действии.
Он подкрутил уровни — стеклянные трубочки с непоседливыми пузырьками, нажал кнопку, лампы под приборами медленно покраснели. Где–то в чреве танкетки родился странный звук, словно рокот далекого грома. Рокот становился все громче и выше по тону, баритональнее, скрипичнее, затем перешел в надрывный вой сирены. Но сирена недолго разрывала уши, она сменилась свистом, сначала резким, потом шипящим. Шипенье перешло в шелест, замерло совсем…
— Можете топать ногой, — сказал Сошин и взялся за рукоятки. — Сейчас появится «синее пламя».
Экран засветился мерцающим голубоватым светом. На нем виднелись какие–то пятнышки с неопределенными размытыми краями и полосы — горизонтальные и косые, потемнее и посветлее.
— Я настроил на известняк, — сказал Сошин. — Окись кальция легче выделить, чем породы с глиноземом и кремнеземом. Сейчас вы видите изнанку своего города. Вот неогеновые известняки. Вот тут контакт с песчаником. Тут излившееся тело, от него жилы по трещинам. Опять известняки, уже мраморовидные, метаморфизированные…
Присев на корточки, Рахимов расспрашивал с живым любопытством:
— А это что? Это для чего?
И Виктор смотрел, вытянув шею, не веря своим ушам. Что происходит тут? Неужели и впрямь земля становится прозрачной, не в переносном смысле, не для «умственного взора». С недоверием разглядывал он бесцветную пыль. Где там жилы и мрамор под подошвами? Жалко, что все так непонятно на экране — видны только полосы, косые и горизонтальные, потемнее и посветлее. Научится ли он когда–нибудь понимать условный язык пятен, азбуку серых полос?
Легко, двумя пальцами, Сошин прикасался к рукояткам, тени и полосы бежали сверху вниз и справа налево.
— Блок управления, — говорил Сошин. — Лучи можно послать вертикально и под наклоном. Вот рукоятка наклона, а вот рукоятка азимута и компас при ней. Точность пока до одного градуса. Настройка частоты. Ведь каждый минерал резонирует по–своему, каждый, отзывается на особенную частоту. Яркость. Это нужно, чтобы отличать распространенные минералы и очень редкие. Обычно, начиная съемку, мы делаем обзор всех частот, смотрим, что тут имеется, потом фиксируем частоту и получаем, распределение одного минерала. Сегодня я взял для примера углекислый кальций. А это фокусировка глубины, а это переключатель на пленку, любой кадр можно фотографировать. А тут уже блок программирования. Машине можно дать задание — иди туда, настройся так–то, сфотографируй то–то…
— И где получился мрамор? — поинтересовался Рахимов.
Сошин посмотрел цифры на шкале:
— Глубина пятьсот пятьдесят метров. Направление вертикальное.
— А ближе к поверхности нет ничего?
Сошин усмехнулся:
— Пощупать хочется?
— У нас на Востоке правило, — улыбнулся Рахимов. — «Не веришь глазам, пощупай руками». Мы, хозяйственники, любим пощупать товар. А ты мне показываешь мутное пятно и продаешь за мрамор. А может, это помехи, или лампа мутная, или экран с дефектом. Ты не обижайся, товарищ Сошин, ты же у меня деньги просишь государственные, народные. Я сам хочу убедиться, даже прошу: «Убеди меня, пожалуйста».
— Убедить? — переспросил Сошин. — Попробуем убедить.
— Нет ли у кого редкого минерала случайно? — спросил он. — Металл тоже годится, только не железо, железа слишком много вокруг. Лучше алюминий, цинк, еще лучше серебро или золото.
Всё стали шарить по карманам. Сысоев вынул старинные золотые часы.
— Отцовские, — сказал он со вздохом.
— Рискнете? — спросил Сошин.
— Верю, что риска нет, — произнес Сысоев торжественно.
Сошин молча кивнул головой, положил часы в папиросную коробку, коробку завернул в носовой платок и протянул все это Рахимову:
— Там за забором пустырь, спрячьте часы в любую ямку и присыпьте песком. Если я найду, будет это убедительно?
Глаза Рахимова заблестели:
— Неужели найдете?
Сошин пожал плечами.
Рахимов взял сверток с часами и удалился. Прятал он долго и старательно, даже залез на забор, проверить, не подглядывают ли за ним в щелку, и веник попросил, чтобы замести следы. Наконец минут через десять он крикнул в калитку: «Можно!».
Сошин уже подготовил аппарат и сразу включил его. Снова загудело, заныло, засвистело, экран засветился мерцающим светом, замелькали полоски и размытые пятнышки.
— Ну, вот и часы! — сказал Сошин, когда на экране появилась явственная черточка. — Ну–ка, товарищи, помогите перетащить аппарат через порог.
— Может, на машине подвезти? — вежливо предложил Рахимов. — А то боюсь, много придется таскать туда–сюда.
Виктор взглянул на него и заметил лукавую усмешку. Над чем посмеивается? Думает, что спрятал хитро?
Но гадать было некогда, Сошин звал подтащить танкетку. За калиткой она вновь нашла темное пятнышко, а там уже поползла сама по грудам щебня и мусора, с холма на холм, через канавы и ямы.
— Поспевайте, товарищи! — кричал Сошин, ускоряя шаг.
Рахимов отдувался, отирал пот.
— Прыткая машинка, — жаловался он.
Минут через пять танкетка остановилась у старой разрушенной стены. Видимо, некогда тут был дом, брошенный и не восстановленный после землетрясения.
— Здесь, — сказал Сошин. — Еще раз посмотрел на черное пятнышко и сам взялся за лопату.
— Разве здесь? — переспросил Рахимов. — Что–то я не узнаю. Впрочем, я с другой стороны подходил, теперь и сам не найду.
И опять Виктор уловил лукавство в его голосе.
И Сысоев усомнился:
— Вы уверены, Юрий Сергеевич? Очень уж грунт утоптан. И даже пылью присыпано. На пыли должны быть следы.
Сошин покрутил рукоятку частоты. Пятнышко исчезло, зато на экране появился силуэт лопаты. Опять покрутил. Пятнышко вернулось. Между ним и лопатой было сантиметров тридцать на глазок. Сошин присел, руками стал разгребать грунт, сдвинул камень, чертыхнулся…
Ни платка, ни коробки, ни часов под камнем не было. Там лежала ветхая тряпка… и в ней золотой браслет, кольца, старинные монеты.
