Георгий Гуревич - На прозрачной планете
Вдруг загорелось небо — не в воображении, здесь, над Сакраменто. Зажглось багровое солнце, завертелось над садом. Расцвели огненные цветы на дымных стеблях, рассыпали лепестки зеленые и малиновые.
«Салют? — подумал Грибов. — Ах да, я в Америке, встречаю Новый год. Не везет мне с этими встречами. Когда–то на Камчатке извержение помешало, тут замечтался, прозевал время. Надо идти скорее, а то заметят… обидятся. Только мысль не потерять бы. Значит, на чем я остановился?»
Мы прорыли канал и лаву спускали в океан. Но это почти стандартное решение. Ведь землетрясения поражают в большинстве приморские страны. Если страна не захочет громоздить лишние горы на своей территории, можно скважину сделать наклонную, устье вулкана вывести в море. Пусть растет остров. Никто не откажется от нового острова.
И, между прочим, новые острова можно делать таким способом повсюду, не только там, где назревают землетрясения. Стоит только просверлить скважину на глубину свыше тридцати километров — и на этом месте будет остров. Или гряда островов. Или целая плотина. Просверлить десяток скважин в Беринговом проливе — и вот готов мост от Азии до Америки. Можно воздвигать горные цепи, перегораживая путь ветрам, менять климат, перекраивать планету.
В газетах сейчас пишут об осушении морей. Желтое море — первоочередное. Плотина в пятьсот километров длиной, высотой до ста метров, даже при современной технике ее будут строить семь лет. А что, если эту плотину отлить из лавы. Повести ее по островам Рю–Кю, в каждом проливе по вулкану. Еще две гряды нужны, чтобы отсечь Тайваньский и Цусимский проливы. Вместо пятисоткилометровой дамбы три десятка скважин. Выгодно?
Только тут недопустима кустарщина: где хочу, ставлю вулкан. А то нарушим подземное равновесие, сами накличем новые землетрясения. Следует подойти разумно, составить всемирную карту подземного давления — избыточного и недостаточного, подсчитать мировые ресурсы, обсудить общий для всей планеты план подземной регулировки…
Главное — найден ключ к подземным силам — искусственные вулканы.
Какие могут быть возражения?
Глубина.
Мэтью хвалился, что может соорудить скважины до глубины в сто километров. Землетрясения возникают и ниже — до шестисот–семисот…
Но те, предельно глубокие, очаги не очень опасны. Толчки их распространяются на грандиозные области, мощи не хватает, чтобы вызвать большие разрушения. Глубокофокусные землетрясения пусть остаются пока.
А как быть с мелкими?
Как быть с разрушительными катастрофами, возникающими на глубине десяти–пятнадцати километров в холодных твердых породах, которые не расплавятся сами собой?
Видимо, тут нужны другие средства.
Например…
— Ал, дорогой, ну как не стыдно? Как можно быть таким букой? Удрал, спрятался, залез в темноту. Пойдем, разопьем бутылочку. Пойдем–пойдем, я совращу тебя…
— Мэт, нельзя ли в другой раз?
— Почему — в другой? Тебе плохо? Уже перепил? А, понимаю: нашествие идей. Ты знаешь, Ал, я сочувствую, от этой официальности у меня тоже голова болит. Давай сделаем так. Ты подожди три дня… пять дней самое большее — я сплавлю все самое срочное и мы двинем в горы на охоту — зимнюю — олени, волки… Даже гризли можно найти. Сделаем, Ал?
Грибов тяжко вздохнул. Еще пять суток обедов и интервью! Еще охота! И он сказал:
— Если ты хочешь сделать мне приятное, Мэт, раздобудь вертолет. Я хочу догнать «Лесозаводск».
И на следующий вечер, развалившись в шезлонге и наслаждаясь тишиной, Грибов созерцал, как из темноты выплывают, нагоняя пароход, лаково–черные волны, как мерцают звезды над смоляным океаном, вдали от городских огней.
Так на чем он остановился? На всемирной карте давлений. На плане преобразования суши и моря? Ах да: на неглубоких землетрясениях. Искусственные вулканы не годились, другое надо было придумать.
Шлепают волны в борта, переливаются звезды, из салона доносится музыка и смех. Грибов не слышит, не слушает, думает…
Пусть подумает!
Подумайте и вы!
