Константин Брендючков - Последний ангел
15
Из дневника Олега Петровича:
Я никогда не вел дневника, считая это занятие рядового человека никчемной блажью, но в этом году со мной творится такое, что настоятельно требует записи. Пока происходящее, касалось только меня и не оставляло вещественных следов, я склонен был приписать это галлюцинациям, был готов допустить какую-то форму помешательства, но случившемуся недавно я даже предположительно не могу найти никакого объяснения.
Она бывала у меня и раньше, но то были деловые посещения или, скорее, визиты вежливости, а тут Она пришла как любящая женщина и осталась со мной до утра.
Это было настолько невероятно, что после некоторого обалдения я прочно утвердился в том, что происходящее вызвано «чертовщиной»; разговаривал же со мной покойный отец, а недавно даже Зор удостоил беседой. Значит, нечего удивляться тому, что и Ее я не только вижу и слышу, но и обнимаю, чувствую. Как жалко, что Она — не более, чем видение, и исчезнет внезапно и бесповоротно!» — думалось мне, и я старался растянуть счастливые мгновения. А Она все не исчезала. И когда Она сказала: «Доброе утро!» — у меня неожиданно сорвалось:
— Слушай, так неужели ты — настоящая?!!
Она, по-моему, даже несколько обиделась, потом со смехом воскликнула:
— Не знаю, какие еще тебе требуются доказательства! Может, тебя булавкой кольнуть?
И все-таки в реальности Ее существования я продолжал сомневаться даже за завтраком, приготовленным Ее руками, помня, что и с покойным отцом я сидел за этим же столом.
И только в бюро, куда мы пришли по Ее настоянию порознь, когда я подошел к ее кульману и шепотом назвал Ее милой, а Она не удивилась и назвала меня дорогим, только тогда я уверился в реальности происшедшего. Уж тут-то в сугубо деловой обстановке не оставалось места никакой «чертовщине».
Я как-то спросил Ее, почему она вздумала связать свою судьбу с моей, пренебрегая существенной разницей наших лет. Ее ответ озадачил меня и прямотой, и расчетливостью:
— Нет, — ответила Она, — я не связываю ни себя, ни тебя. Я тебя полюбила без всяких обязательств. Не знаю, в чем кроется тайна твоей обаятельности, но к тебе влечет. И уж если тебе вздумалось заговорить об этом, скажу честно, что твоей я буду не навек. Я выйду замуж, но не за тебя, а за своего сверстника, чтобы нам стариться вместе. Уж не взыщи, мой дорогой…
Что ж, я Ее понимаю. Много ли мне осталось полноценной жизни, пятилетка, от силы — две? А Она и через десять лет будет полна энергии и страстей. Пусть подарит мне хоть три года, может, после них мне вообще станет не до женщин.
Существеннее, пожалуй, другое: сколько себя помню, не замечал к себе особой благосклонности женщин. Уж чего не было, так не было. Правда, в моей сумбурной жизни я не очень-то и гонялся за ними, мне хватало других забот и переживаний. Те связи, которые все же возникали, были немногочисленны и непродолжительны. Сходился и с теми, к кому тянуло, расставались без сожалений, не было ни любви, ни очарования, — не оделил, видно, господь смолоду такими чувствами. Может быть, женщины чутьем распознают такого сухаря?
А Она, молодая и очаровательная, утверждает, что я обаятелен, что она полюбила меня. Вот и думается, что не обошлось тут все-таки без «чертовщины». Можно подумать, что у меня и впрямь появилась не только способность читать чужие мысли, но и влиять на людей…
Я совсем было утвердился в этом, но тут, как нарочно, таинственные явления прекратились, а связь с Ней осталась. Она приходит ко мне такая же ласковая и любящая, как только я позову. Несколько раз — в Ее отсутствие, конечно, — садился я в кресло перед телевизором, отдежурил несколько вечеров перед пустым экраном, но так никто больше ко мне и не явился. Если в моем телевизоре и был какой-то заряд спиритизма, то он явно выдохся. Поневоле напрашивается объяснение: вся «чертовщина» просто-напросто привиделась потому, что в одиночестве я малость свихнулся, а когда оно кончилось с Ее приходом, прекратилась и «чертовщина». Радоваться этому или огорчаться?
Во всяком случае, я почувствовал облегчение и занялся даже в гараже своей плохонькой машиной. Так я пробел несколько безмятежных дней и не вдруг до меня дошло: явления-то прекратились, а угадывание чужих мыслей продолжается! С кем бы я ни говорил на работе, стоит мне сосредоточиться, и я начинаю понимать, что думает мой собеседник еще до того, как он выразит это словами.
И в это время в моей будничной, насквозь прозаической, ни с какой таинственностью не связанной служебной жизни тоже произошла перемена: я получил повышение по службе, да еще какое! Началось с того, что среди рабочего дня, когда я ничего не подозревал, меня вызвал директор, осведомился о моем самочувствии и о том, не имею ли я каких-либо видов на ближайшее будущее.
— Эге! — подумал я. — Уж не сделал ли я какой-то непоправимой ошибки в чертежах. В общем, было ясно, что меня вызвали не орденом награждать, поэтому я промямлил что-то и даже не сообразил сосредоточиться, чтобы отгадать мысли директора, а он мне и предлагает:
— Как бы вы, Олег Петрович, отнеслись к предложению занять место Льва Васильевича?
Вот уж этого я никак не ожидал! Никому не пришло в голову не только выдвинуть меня, скажем, депутатом, но даже доверить сбор членских взносов в профсоюз. Единственное, что мне регулярно доверяли, — это уборку картофеля в подшефном колхозе. Этого мне перепадало вдосталь каждый год, а чтобы повысить в чине, нет, о таком я забыл и думать. Поэтому предложение меня озадачило настолько, что я долго не мог ничего ответить и только поводил плечами, а директор, неправильно истолковав мое молчание, добавил:
— Я вижу, вас не очень прельщает перспектива взвалить себе на плечи конструкторское бюро. Я понимаю, что при сдельном проектировании вы, если поднатужитесь, заработаете даже больше, чем завбюро, но чего-то стоит ведь и престиж, и перспектива, и степень самостоятельности! Дело в том, что завод, как вам известно, расширяется, будут сдвиги и по административной линии. В частности, есть решение утвердить на заводе вместо должности заведующего конструкторским бюро должность главного конструктора, так что вы не просто унаследуете место Льва Васильевича, но можете в ближайшее время предстать в новом качестве.
Вот тут до меня наконец кое-что дошло.
— А как же обстоит дело с Львом Васильевичем? — спросил я.
— С ним все обстоит благополучно, но он уходит на пенсию.
— Позвольте, но и я тоже не так далек от пенсионного возраста.
— На пятилетку-то можно рассчитывать вполне и нас это устраивает, а дальше видно будет.
