Андрей Бочаров - Я и Я (сборник)
Шарка знал, кого ищет, знал, кто ответил ему. Робот-обходчик, почти такой же, как он сам, – но гораздо старше.
У него не было сейчас настоящего имени, но все звали его по имени последнего двойника – Коуни. И, как и все, Шарка знал, что Коуни поврежден. Все его системы функционировали нормально, поэтому он продолжал работать в шахтах. Но его сознание было неисправно – поэтому у него не было двойника.
Коуни стоял у северного подъемника. Свет его глаз рассекал темноту, отражался в серебряных прожилках на стенах.
Подойдя, Шарка прикоснулся к нему, и слова Коуни ворвались в сознание короткими и яркими вспышками:
– Каждый из них знает, – сказал Коуни. – Иначе они не могут проснуться. Считают настоящий мир иллюзией, но верят в него. Те, кто перестают верить – не просыпаются.
Коуни был создан давно, у него было много двойников. Перед тем, как связать робота с новым двойником, прежнюю память стирают. И после многократных стираний сознание Коуни повредилось – так объяснял Даатана.
Сам Коуни говорил, что помнит всех своих двойников.
– Значит, он ловит сигнал, идущий от меня? – спросил Шарка. – Что это за сигнал?
– Ему не нужно ловить твой сигнал, – ответил Коуни. Его речь бежала быстрыми импульсами, значения обгоняли друг друга. – В тебе отражение его души. Поэтому ты – его маяк в реальности. Он пойдет на твой свет и проснется.
Шарка молчал, но слова Коуни не утихали, неслись одно за другим:
– Именно поэтому все они, каждый из них, едва проснувшись, обращаются к нам. Они хотят прикоснуться к островку реальности, который знали всю жизнь.
Что он скажет мне, когда проснется?
Когда-то Шарка задал этот вопрос Даатане, но в ответ услышал только: «Мне сказал: “Меня зовут Даатана, ты мой двойник”, – хотя я и так это знал».
– Что они говорили тебе? – спросил Шарка.
– Все говорили разное, каждый свое, – ответил Коуни и следом за словами послал символ одиночества, абсолютного, как темное пространство между галактиками, и долгого, как путешествие среди звезд.
Шарка отстранился, пораженный внезапностью сигнала, а Коуни шагнул на платформу лифта. Механизм пришел в движение, подъемник устремился вверх. Шахта опустела.
Чтобы не думать о словах Коуни, Шарка вновь сосредоточил внимание на иллюзорном мире.
Двойник вновь шел по улице. С ним не было детей, обычно сопровождавших его домой. Взгляд двойника был в движении, перемещался со стен домов на асфальт под ногами, потом внезапно – на небо, по которому плыли редкие облака, и снова вниз, на дорогу.
Неужели он знает обо мне?
Платформа вернулась, глухо ударилась о дно шахты. Шарка поднялся на нее и, вслед за Коуни, отправился вверх.
Его вахта закончилась. Он мог бы вернуться на базу через туннели, но был и верхний путь. Шарка любил эту дорогу.
Подъемник достиг вершины, и Шарка шагнул на открытый козырек – навстречу холодному ветру, ядовитому для людей.
Магнитная буря бушевала, искажая сигналы. Красновато-серое небо мчалось, меняясь каждую секунду. Черные скалы обрывались в бездну и поднимались на другой стороне пропасти.
На той стороне была база. Туда вел узкий мост – сетчатая полоса металла, перекинутая от вершины к вершине.
Эту дорогу Шарка любил больше всего на планете. Он всегда искал случая оказаться тут.
Двойник остановился на своем пути сквозь парк, сел на скамейку. И закрыл глаза – зрение сократилось до золотых и бордовых пятен, и казалось, что отдалились и звуки.
Иллюзорный мир сейчас был лишь цветной тенью.
Шарка сделал первый шаг – магнитные подошвы сцепились с металлом моста – и пошел вперед.
Он двигался над пропастью, сквозь ураган, шаг за шагом, не торопясь.
И остановился, оглушенный тишиной.
По-прежнему завывал ветер и доносились позывные с базы – но не было ни звуков, ни образов иллюзорного мира.
Иллюзорного мира больше не было.
Он проснулся.
А затем в сознании раздался голос двойника, без малейшей задержки преодолевший световые годы.
– Шарка? – позвал двойник.
Его голос был таким же, как в иллюзии: еще детским, чуть удивленным, решительным.
– Шарка, я здесь, – ответил Шарка. Он все еще стоял неподвижно, не решался сделать ни шага.
Тогда двойник попросил:
– Покажи мне свой мир!
Максим Тихомиров. Единственный выход
Машина получалась сложная, и Темный Властелин Родриго провозился с ее сооружением почти год.
За этот год обе благоверные успели изрядно проесть ему плешь.
Госпожа Флай – страшная, как все грехи человечества; мудрая, словно сто воронов; ядовитая, как тысяча гремучих змей; безжалостная не менее, чем миллион гиен, и острая на язык настолько, насколько только может быть остра на язык умная женщина, прожившая на этом свете не одно столетие, – перешла к Темному Властелину Родриго по наследству.
Флай досталась ему вместе с родовым замком и ленными землями после того, как его старший брат, Темный Властелин Карлос, получивший замок в наследство после таинственного исчезновения их отца, Темного Властелина Доминго, ввязался в межевую распрю со своим северным соседом, Темным Властелином Незабудкой. Спустя столетие брат был разбит, пленен и показательно расчленен своим врагом – разумеется, с последующим заточением в банки органов.
После победы Темного Властелина Незабудки Темный Властелин Родриго, устав от постоянных перемещений войск извечных врагов по границам собственных земель и не желая терять замок, доставшийся старшему брату от отца, по праву сильного вышиб Незабудку, не успевшего толком насладиться своим триумфом, с завоеванной территории.
В отместку Темный Властелин Незабудка наотрез отказался возвратить безутешной семье противника его останки; и когда все разумные размеры выкупа за него были превышены в разы, Темный Властелин Родриго махнул на торги рукой, справедливо сочтя, что столетие-другое заточения пойдут его неразумному брату только на пользу, обеспечив его наконец достаточным временем для раздумий о смысле жизни и тщете праздного существования.
Впрочем, возможностей пожалеть об этом решении было более чем достаточно. Радость от обретения – в конце-то концов! – родового гнезда в единоличное свое пользование быстро сошла на нет, и в основном, разумеется, усилиями бесплатного, но обязательного приложения к фамильной недвижимости в виде старшей жены.
Иное дело – госпожа Ива, его единственная настоящая любовь, которую Темный Властелин Родриго выбрал так, как и полагается выбирать настоящую любовь.
Сердцем.
И то, что уже не одно столетие сердцем его был сложный механизм, в котором многочисленные шестеренки и клапаны неустанно приводились в движение вечным движением алхимического газа, ни в малейшей степени не извиняло его выбора.
