Венедикт Ли - Гроза над Миром
— Я, — зло парировала Пини, — Дочь первого адмирала! Никто не посмеет…
— Еще как посмеют. К первому адмиралу здесь особое отношение. Сама понимаешь.
— …Но, что будет с тобой?
— Да ничего. Арни у меня вот где, — Наоми сжала в кулак свою небольшую, крепкую ладонь, — скажешь отцу: я постараюсь отговорить Арни от безумств. От атаки на город и порт. Сам Вага тоже пусть не сильно злобствует.
— Ну, и…
— Все. Скоро Арни сам отправит меня на берег, оберегая мою драгоценную жизнь. А папаша твой соберет те силы, что у него еще остались в загашнике и равновесие восстановится. «Громовержец» хоть и могучая машина, а слабых мест у него полно. Просто так, думаешь, болтался у подножия Толстого мыса?
Ре-мо-нт! Сломался, пока шлепал вокруг Острова.
Пини, после недолгого колебания, решилась:
— Я тогда послала сообщение. Резвый должен был принести помощь…
Наоми призадумалась.
— Скорее всего, Вага послал людей только наблюдать за «Громовержцем» и они видели, как он продолжил свой путь. Дали знать на батарею и нас обстреляли, когда мы проходили створ.
— Ты намекаешь: отец не знает, что мы здесь?
— Отнюдь. Он хорошо представляет себе, что происходит.
— Тогда почему…
— Да потому, Пини. Что ему наши жизни, когда за ним двести тысяч жителей Вагнока. Если он их не спасет — грош ему цена. И конец его власти. Утешайся тем, что в случае победы он жестоко за нас отомстит. Хватит валяться, вставай.
Долго одеваться Пини не пришлось, кроме плавок на ней по-прежнему ничего не было, а пояс с иглометом у нее отобрали. Наоми же, подтянув штаны, закатала их до колен, а рубаху лихо завязала узлом спереди, оголив живот. Было заметно, как она осторожно ступает на левую ногу. Пини вдруг пришло в голову, что она делает это нарочно, хочет еще раз показать, что не может последовать за ней в ее бегстве с «Громовержца».
— Держи, — Наоми протянула Пини завернутый в фольгу сверток, вынутый ею из кармана штанов. Развернув, Пини обнаружила коричневую тестообразную массу.
— Что это?
— Лопай.
— Что за дрянью ты меня кормишь?
Впрочем, догадаться было нетрудно. Замешанная на воде мука из жареных зерен малли. Жратва грузчиков и тому подобной братвы.
— Давай, не задерживайся, — Наоми подцепила коричневый комок, слизнула с пальцев, — Через полчаса у тебя наступит бешеный прилив сил.
Пока Пини ела, всерьез осознав, как голодна, Наоми коротко обрисовала свой путь, что привел ее на «Громовержец». С содроганием Пини выслушала рассказ, как Наоми только чудом не сорвалась в пропасть. Вспомнила о своем мгновенном ужасе при виде следов оползня. Ей снова стало жаль Наоми.
Она с испугом подумала, что пережитое повлияло на способность Наоми соображать. Та, без тени сомнения, отперла дверь, распахнула и показала Пини «идем».
— Ты в своем уме? — прошипела Пини, — хватая ее за плечо, — Не осмотрелись даже!
— Пустяки. Бери меня под руку, а то я уже ковыляю. Глазами по сторонам не зыркать, смотреть вниз. Вряд ли на палубе больше четырех человек — ерунда. Я сегодня в ударе.
«Не вижу я весь белый свет, А вы меня. Меня здесь нет»
— …Это ты говоришь, Наоми?
— «Молчи»
Волны разбивались о корпус идущего полным ходом «Громовержца» в клочья белой пены. Пини поразил по-прежнему опущенный по левому борту трап. Что за бардак на этом корабле! Она ступила на трап, придерживаясь за поручень, от вида бегущей назад воды кружилась голова.
— Прыгай как можно дальше!
Пини быстро обернулась, бросив прощальный взгляд на замершую с отрешенным видом Наоми и увидела совсем близко еще одного человека. Молодой матрос молча смотрел на них. Ее как обожгло. Оттолкнулась, что есть силы и вошла, наискось, в волну. Нырнула, работая яростно руками и ногами.
Когда голова ее вновь поднялась над водой, «Громовержец» был уже метрах в ста впереди и быстро удалялся. Пини нырнула еще разок, на всякий случай, стараясь задержаться подольше… Она ничего не понимала. Ее бегства в упор не заметили. И сквозь царящий в голове сумбур проникла еще одна странная мысль. Человек, которого она тогда, ночью, подстрелила вторым, после доктора Рона. Он должен был долгое время проваляться в обмороке. Если кто нашел его и оказал помощь, то почему не поднял тревоги? Выходит, никто на него так и не наткнулся — все дрыхли без задних ног, и он оклемался сам. А память ему отшибло и он после ничего не заподозрил?
Странное судно — «Громовержец».
У причала Тойво увидел своего десятилетнего сына.
— Что делаешь здесь?
— Когда ты возьмешь меня в поход?
— Не сейчас, Дани. Мне нужны крепкие парни, набирайся сил. Скоро уже. Ступай домой, пусть Урсула накормит.
Тойво подчеркнуто не заметил обиды Дени. Думает, что взрослый уже сидеть дома и утирать сопли малышу Яну. Пусть потерпит немного. Растет бойцом. Месяц назад в мальчишеской драке так здорово завалил тупицу Хлоста. Вспорол живот одним движением ножа. Хлост выл и полз, волоча за собой разматывающиеся кровавые внутренности, пока его не добили. Тойво положил руку на плечо сына.
— Скоро. Мы с тобой пойдем в такой поход, какого не видел еще никто. Иди домой.
Он взошел на борт «Ретана» спокойный, собранный, будто и не было двух бессонных ночей, вызванных непонятной задержкой в исполнении замысла. Так долго лелеемого и тщательно подготовленного. «Громовержец» все же зашел в Большую бухту, вместо того, чтобы прямо следовать на юг. Затем непонятная остановка ввиду Ганы. Ситуация определилась сутки назад, когда эстафета передала первое сообщение. Успех. Не все прошло гладко, он догадался. Такова жизнь: потерь нельзя избежать, но, в конечном счете, его, Тойво, гений победил. Утраты он восполнит, незаменимых нет. Только его, Тойво Тона — не заменит никто. Кому бы удалось такое! Теперь, миновав Гану, «Громовержец» спустился на юг, к Тиру и входит в гавань. Его еще не видно, но сигналы эстафеты приходят каждые десять минут. Больше не полощется на ветру красная тряпка — флаг тупорылого Арни. Вместо него — шлейф из черных лент. Тойво Тон — великий чистильщик Мира.
«Ключ отдашь мне», — я помнил наказ шефа, когда запирал Пини в отведенной ей каюте.
— Вода для питья. Там — освежитель. В ящике стола — галеты. Одежду вам принесут позже. Сами вы — в порядке, говорю это, как врач.
Она презрительно сощурилась. По тому, как часто облизывала губы, я понял, что ее давно донимает жажда. Во всем остальном она на редкость хорошо перенесла физические и нервные нагрузки прошлой ночи. Постаравшись изобразить на лице почтение, я вышел, не забыв запереть за собой дверь каюты. Успеха у этой амазонки я не имел.
