Константин Бояндин - Последний час надежды
О да. Кто только и как только ни называл Ники. За глаза или в глаза. Но никто ещё не осмелился обозвать её дважды. Ники, особенно пьяную, особенно в компании Поля, стали бояться. Бояться до дрожи. Удивительно, что сама она терпела такое отношение Длинного — тому ничего не стоило ударить её прилюдно, и Ники тут же выражала полную покорность…
София говорила и говорила. Пусть. Похоже, я остался единственным человеком, который может её выслушать. Пусть даже не могу помочь ничем другим.
Вот и вокзал. Кроме смутно знакомых парня с девушкой (с исторического, что ли?), на перроне никого не было. Я засунул руку в карман куртки. Чудо, что не потерял медальон Ники. Чудо, что не выронил сумку — там все документы.
— Брюс, — София осторожно потянула меня за рукав. Взглянула в лицо. И я снова увидел черты «мышки» — виноватое, понурое выражение. — У меня нет билета. Он там, на столе, в моей комнате.
Я чуть не застонал. София в своём репертуаре. Сейчас разрыдается, несомненно.
— Софи, — я взглянул в её глаза. Те уже были влажными. — Мне нужно в Ле-Тесс. Если хочешь, поехали вместе.
Она молча бросилась мне на шею. Ждала, видимо, что я скажу, что она так и осталась безрукой, ни на что не годной, и брошу здесь же.
— Хочу, — шепнула она. Медленно отступила, успев превратиться в прежнюю, жизнерадостную провинциальную девицу.
В самом здании — пустынно. Открыта дежурная касса. Чувствуя себя неловко, я двинулся к ней, нащупывая в кармане медальон Ники и совершенно не представляя, что я должен сказать.
Кассирша, пожилая и сонная, взглянула на меня, не выражая никаких чувств. Интересно, а денег-то у меня хватит, на два билета?
Я вынул медальон из кармана, взглянул на него, оторопел. Это мой талисман! А где же медальон? Лихорадочно стал рыться в карманах. Стоп, а что у меня на шее?
Медальон Ники. Вот он. Проклятье, как же я их перепутал? Ведь смотрел, что надеваю! Я осторожно, чтобы не порвать тонкую цепочку, начал снимать медальон и тут рука легла мне на плечо. Грубо и резко повернула.
Длинный Поль. И ещё семеро парней. Включая красавчика Жана. Все — в костюмах, при галстуках, в начищенных туфлях. Странно, но все семеро спутников Длинного сохраняли полную невозмутимость. Словно были его телохранителями.
Поль резко рванул медальон (шею ожгло огнём). Не отводя взгляда от моих глаз, положил медальон в правый карман пиджака.
— Идём, поговорим, — он сплюнул в сторону. Меня тут же схватили под руки и повели. Пальцы «телохранителей» казались стальными. Когда они успели так накачаться?
* * *Меня отвели за вокзал, туда, где деревья расступались, открывали поляну. Тени лежали поверх посеребренной травы, лежали как-то странно, но не было времени всматриваться. Меня швырнули на землю и я увидел, как носок безупречной лакированной туфли несётся к моему лицу. Увернулся.
Удар в живот был такой силы, что не осталось силы не только кричать — дышать. Меня рывком поставили на ноги. И — отошли. Поль стоял передо мной, остальные — вокруг. Все, кроме Поля, сохраняли спокойствие и невозмутимость и это пугало сильнее всего. Прежде они сыпали бы оскорблениями, указывали бы на меня пальцами. Сейчас же просто стояли.
— Ты думал, я с тобой шучу? — я попытался закрыться, отвести удар. Куда там! Уж не знаю, где Длинный обучился так драться. В левом ухе словно взорвалась граната, а левую кисть мне, похоже, сломали. Вновь ко мне шагнули, поставили на ноги. Поль отошёл на шаг, усмехнулся и вновь сплюнул, в сторону.
— Она моя, ублюдок, понял? — Поль вынул медальон на оборванной цепочке, показал мне, спрятал. — Ты был с ней? Говори, сволочь. Ты спал с ней?
— Да, я был с ней, — я не отводил взгляда. Он и так всё знает, это видно.
Длинный сплюнул в третий раз. Верблюд, да и только.
— Я думаю, что оставлю тебе одну руку, одну ногу и один глаз. На первый раз. А потом…
— Жан!! — крик Софии. Где она была? Где бы ни была, лучше бы ей было не появляться. — Нет, не надо! Оставьте его, вы, слы…
Резкий, звонкий звук удара. Хруст. Что-то падает на землю.
Я кинулся первым. То, что я не выйду отсюда живым, уже понятно. Но позволить просто забить себя до смерти, не сопротивляясь? Ни за что.
Не знаю, сколько раз меня успели ударить, куда и кто именно. Боли не чувствовалось. В какой-то момент я осознал, что сижу на коленях, пытаясь выдохнуть, что изо рта бежит кровь. И в этот момент я увидел Ники. Она откуда-то взялась на поляне — словно возникла прямо из воздуха.
— Оставь его! — крикнула она, на бегу. Парни-приятели Длинного пропустили её. Ники бросилась к Длинному, чтобы схватить его за руку и…
Он ударил её. Сильно, жестоко, в живот — с размаху, ногой. Ники бросило на землю, она сжалась в комок. Поль подошёл к ней, глядя, как Ники судорожно кашляет, пытается подняться.
— Потаскуха, — он плюнул вновь. На этот раз на Ники. — Стоило оставить на пять минут… Сядь и смотри.
Я уже почти мог дышать, хотя перед глазами всё ещё двоилось. Но состояния зрения хватило, чтобы увидеть то, что случилось. Я никогда этого не забуду. Ибо мир резко изменился. Изменился так, что обратного пути не было и быть не могло.
* * *Ники выпрямилась, одним прыжком оказалась на ногах. Плавным, изящным кошачьим движением. Поль уже замахивался, чтобы ударить её по лицу, но Ники нырнула, поймала его руку, вывернула, ударила Длинного правой ногой в лодыжку. Когда Поль упал на колени, с силой ударила по затылку, кулаком.
Затем достала откуда-то пистолет — крупный, с длинным глушителем — и прострелила Длинному голову.
Приятели его уже неслись в её сторону. Ники присела, подняла руки над головой (пистолет так и оставался в правой), и не то прошипела что-то, не то просвистела. Прыгнула вверх и вперёд, уворачиваясь от ближайшего противника.
Наступила тишина. Полная, невероятная. Я слышал только своё дыхание. Чувствовал, как изо рта стекает кровь. Оглянулся и увидел, что все семеро лежат. Словно марионетки, у которых обрезали ниточки.
Ники подошла ко мне, так и сжимая пистолет в правой руке. Присела, прикоснулась к моей щеке. Ни следа сострадания. Ни капли жалости. Спокойствие, собранность и сосредоточенность.
— Сможешь идти? — я кивнул, принял протянутую руку, поднялся. Вот теперь начинала чувствоваться боль. Думал, уроню Ники, но та стояла крепко. Была всё в той же лёгкой выходной одежде, но уже без шарфа.
Она продолжала держать меня за руку, пока я не кивнул — всё в порядке, справлюсь. Оглянулась. Семеро приятелей Поля. Парень с девушкой поодаль — похоже те самые, с перрона. Оба лежат неподвижно. И София. Она пошевелилась, приподнялась на локтях, со стоном рухнула вновь. Я заметил, что губы её разбиты.
