Брайан Олдисс - Переводчик
— Я думаю, что по какой-то причине, о которой, возможно, и сами вы знаете, вы хотели, чтобы Риварс ошибся.
— Ерунда, полная ерунда! — запротестовал Тоулер.
Мясник только улыбнулся.
— Вы же не осмотрели эту ступню внимательно, верно? Что-то в вашем подсознании хотело, чтоб я был свидетелем ошибки Риварса.
— Я нуждался в вашей помощи.
— А теперь вы ищете оправдания.
Тоулер вдруг разозлился, он чувствовал себя оскорбленным любопытством этого хлыща, которого презирал. Он закричал и схватил его за плечо, но мясник вырвался.
— Успокойтесь-ка, — посоветовал он. — Я вам не враг, Тоулер. Подумайте над тем, что я сказал, и сделайте, что требуется с этой штукой. И советую вам поторопиться, пока Пар-Хаворлем не добрался до вас. А я ухожу.
И снова один, почти вопреки своей воле. Тоулер погрузился в раздумье. Хоть и неохотно, он вынужден был признать, что вел себя неправильно и даже иррационально. Но если даже так, то что? Кто мог выдержать это постоянное напряжение?
Он устало поднялся — только бы все поскорее закончилось. Завтра весь день не будет возможности поговорить с Синворетом. Быстрые действия сейчас могут избавить его от больших неприятностей в будущем.
Тоулер быстро упаковал ступню и спрятал в самый низ холодильника. Он решил поговорить с Синворетом еще сегодня, пока не слишком поздно. Если он скажет, что дело очень важное, едва ли Синворет со своими ассистентами откажется прийти взглянуть на экспонат. А потом он займется поисками Элизабет.
Закрыв клапан шлема, Тоулер поспешил обратно ко дворцу, показал пропуск и вошел. Пролетев суперлифтом сквозь здание, он оказался у апартаментов Подписывающего.
Дверь открылась, едва он к ней приблизился, и появился Губернатор Пар-Хаворлем с торчащим гребнем.
— Если ищете Подписывающего, — сказал он, — должен сказать, что здесь его уже нет. Пойдем со мной, Тоулер. Произошло нечто такое, о чем я должен с тобой поговорить.
Подписывающий Синворет вызвал Гэзера Ройфуллери и секретаря. Они появились, приглаживая в знак уважения гребни.
— Похоже, завтра у нас не будет возможности свободно поговорить, — сказал Синворет. — Поэтому давайте уже сейчас суммируем наши впечатления от того, что мы видели. Прошла половина нашего визита на Землю, так что обсудим доказательства, которые удалось собрать. Секретарь, ведите протокол.
Ройфуллери и секретарь сели.
— Что бы вы хотели обсудить вначале? — спросил, Ройфуллери.
— Начнем с нашего переводчика. Думаю, ты согласишься, что здесь что-то нечисто.
— Хотел бы, но, к сожалению, не могу. То, что ему нечего сказать, значит мало, а может, и вообще ничего.
— Вот как? А я считаю, что переводчик куплен. Или запуган.
— Честно говоря, думаю, что переводчик просто глуп, сказал Ройфуллери. — Он не может даже отвечать на вопросы. Даже удивительно великодушное предложение территории на Старье не произвело на него никакого впечатления.
— Это могла быть реакция, продиктованная осмотрительностью. Ты, Ройфуллери, не знаешь двуногих так, как я. По-моему, он подкуплен Пар-Хаворлемом.
— У меня есть два возражения, — ответил нул из ДПК. — Во-первых, если бы этот Тоулер был действительно пешкой Пар-Хаворелма, то Губернатор достаточно умен, чтобы выбрать актера получше. Во-вторых, — и этот аргумент не так уж обоснован, как кажется — вы явились сюда, чтобы найти нарушения, и поэтому находите доказательства, которых нет.
— Меня интересует только правда… Впрочем, может, ты и прав, Ройфуллери. Когда нул говорит, что хочет только правды, это обычно правда-подтверждение.
— Я уверен, что прав. Впрочем, я готов принять за чистую монету заявление Тоулера, что он не мог нормально переводить в Ашкаре, потому что боялся. Признаться, я тоже был обеспокоен.
Синворет поднял руку и вздохнул.
— Теперь ты ищешь доказательства там, где их нет. Ты чрезвычайно впечатлителен, Ройфуллери.
— Нет, это вы чрезвычайно впечатлительны. На Земле я пока не заметил ничего, кроме необходимости более решительного обращения с местным населением.
Никто их них не чувствовал себя обиженным этими замечаниями. Правила официального ведения разговора, которых они никогда не нарушали по своей воле, позволяли откровенно высказывать свое мнение и вместе с тем не таить обиды.
Синворет встал, зажег конусообразный сульфет и принялся расхаживать по комнате, рассуждая вслух.
— Мы уходим в сторону. Рассмотрим этот вопрос с исторической точки рения. Расы, покоренные военной силой или с помощью договоров, обычно не дарят симпатией чужеземных владык. Свою собственную тиранию они приняли бы, даже не замечая, но когда ее навязывают чужаки — они считают себя угнетенными.
Теоретически это ощущение несправедливости должно расти, когда чужеземцы отличаются от них формой, размерами и строением. На практике же оно уменьшается. Философы с Партассы объясняют это, утверждая, что в этих условиях не происходит явления подсознательной сексуальной ревности между победителями и побежденными. Как бы то ни было, на этом интересном факте построена Империя.
Это позволяет, с одной стороны, установить мир, ас другой — обогатиться. Миролюбиво настроенные расы принимают наше правление, а воинственным требуется какое-то время, чтобы полностью покориться. Это означает, что одним из способов решения нашей проблемы, касающейся действительной ситуации на Земле, является установление, каковы на самом деле земляне. Итак, получаем уравнение, в котором вторым неизвестным, искомым «X», является эксплуатация, Являются ли земляне слишком непокорными, или Пар-Хаворлем слишком сильно их притесняет?
— На первый взгляд, — сказал Гэзер. Ройфуллери, — они кажутся воинственными. Они не только атакуют наши базы, например, Ашкар, но и ведут гражданские войны. Признаться, в данных условиях это похоже на исключительную способность наживать себе неприятности.
Синворет кивнул.
— Может, это психология стада, однако ты должен согласиться, что отдельные личности настроены миролюбиво. Ни во дворце, ни в Городе неприятностей нет. Тоулер, как мы знаем, даже слишком спокоен.
— Вы относитесь к ним, как к жертвам, а я думаю о них, как о существах потенциально злобных. Тоулер, например, лишь кажется спокойным.
— Возможно, как и оса.
— Тот, с кем вы разговаривали на улице сразу по приезде, выглядел настроенным миролюбиво.
— Я думал об этом разговоре, несколько раз повторял его себе. Он какой-то ненастоящий. Странно уже то, что это существо появилось так неожиданно. Если — а я считаю, что это большое «если» — Пар-Хаворлем настоящий диктатор, это существо могло быть агентом его тайной полиции.
